Три нити. Дарья Евгеньевна Романова

менялось: и вот уже горят не водяные змеи, а снопы невиданной черной пшеницы. Едкий запах идет от ее рук, а из травы вылетают испуганные птицы – их перья занялись, за хвостами тянется дым. Только одна, большая, черная птица не взлетает вверх – наоборот, она опускается к ней, все ниже и ниже, будто падает с красного солнца…

      А потом солнце становится стеклом, повисшим между нею и миром, а крылья – раскрытым ртом, чернотой между длинными губами, говорящими:

      – Мое дитя! Запомни загадки, которые я загадаю тебе; запомни хорошенько. Время старых богов ушло; ты станешь огнем, что спалит этот мир…

      Жар не отступал. Она просыпалась от того, что стая чаек долбила клювами по панцирю, пытаясь поддеть пластины и вырвать их с мясом; ворочалась – и птицы пятились назад, уставившись на нее неподвижными, страшными глазами, но не улетали. В горле все время саднило. Вокруг растекались лужи, но порой у нее не хватало сил даже на то, чтобы уронить голову набок и напиться – тогда она глотала прогорклый туман. Ноги почти отнялись. Один раз ей удалось приподняться на локте и посмотреть, что с ними. На пятках шевелилась розоватая масса: сощурившись, она увидела прозрачных, мелких личинок, ползающих по ране, но согнать их уже не смогла.

      Она упала, ударившись затылком об пол, и провалилась в бред. Снова кругом полыхал огонь, а она бежала от него и никак не могла убежать. Она спускалась вниз по лестнице – ступени раскалялись за ее спиной; ныряла в озерную воду – та превращалась в подожженное масло; убегала в темноту подземных ходов… Но огонь дотягивался и туда, распространяясь, как по фитилям, по связкам черных проводов. Наконец она прыгнула в кромешную черноту; тело стало невесомым; руки распластались, ловя воздух. Она летела вниз, сквозь горячие, крутящиеся вихри, сквозь шум ветра, и это продолжалось долго, бесконечно долго, пока вдруг не раздался голос:

      – Огонь приготовлен,

      Огонь разожжен.

      Благовония тлеют,

      Дым подымается,

      Чует Идущая,

      Чует запах богов,

      А боги чуют Идущую.

      Идущая будет с богами,

      А боги – с Идущей.

      Идущая возжелает богов,

      Боги, желайте того, что грядет!

      Она пришла! Появившаяся пришла,

      Карабкающаяся пришла,

      Возносящаяся пришла,

      Чтобы забраться на колени богов,

      Чтобы забраться на руки богов,

      Чтобы достигнуть Нетленных Звезд!

      И тут темнота расступилась.

      Она открыла глаза. Вокруг расплывался сизый, утренний сумрак. Воздух был непривычно чистым и свежим; за прошедшие дни летучую сажу и дым то ли прибило к земле, то ли унесло в море. Ее трясло от озноба; кости хрустели и стонали. Опять хотелось пить, но теперь она чувствовала еще и голод; хороший знак!

      Рассевшиеся вокруг чайки, заметив, что она шевелится, с криками бросились в рассыпную. Цепляясь за стебли мох-травы, она приподнялась и посмотрела на ноги. На секунду ей показалось,