Вечность в тебе. Аннэ Фрейтаг

периода?

      – Итак, – говорит она, разглядывая меня, – почему «Памятники оленям»? Я не вижу никаких оленей.

      Я немного нервничаю. Но потом она улыбается, и это чувство исчезает.

      – А что ты вообще видишь? – спрашиваю я.

      Она смотрит на предметы, лежащие на полу, а я наблюдаю за ней.

      – Для меня эти штуки выглядят как отрубленные конечности.

      Она избегает моего взгляда, словно боится, что ее ответ был глупым.

      – Именно это они и представляют, – говорю я.

      – Серьезно? – она смотрит на меня.

      Я киваю.

      – Детали инсталляции сделаны из глины. Бойс много работал с мифическими символами. С христианскими и германскими. Согласно Библии, Бог вылепил человека из глины, а затем вдохнул в него душу.

      Ее взгляд на меня полон скептицизма, будто я только что это придумал.

      – А тот кусок дерева в центре на четырех ногах, – я заключаю слово «ноги» в кавычки, – представляет собой оленя.

      Она склоняет голову на бок и хмурится:

      – Больше похоже на крышку гроба.

      – Ты права, – говорю я, вынужденный улыбнуться. – Предположительно, это была гладильная доска его матери.

      Луиза косится на меня так, словно ждет, что в любой момент я могу начать смеяться. Но я не смеюсь.

      – А почему олень? – спрашивает она, наконец.

      – У оленя много значений. Среди прочего он символизирует новые начинания.

      Она останавливает на мне взгляд, который заставляет меня нервничать, поэтому я отворачиваюсь.

      – А почему? – спрашивает она.

      – Наверное, потому что его рога постоянно отрастают. Это символ возрождения и обновления. Олень играет важную роль почти у всех коренных народов и почти во всех религиях.

      – Откуда ты так много об этом знаешь?

      Чувствую, что она все еще смотрит на меня, и продолжаю разглядывать куски глины у моих ног.

      – Я здесь работаю.

      – Кем?

      Наши взгляды встречаются. Я ищу снисходительность в ее глазах, но так ничего и не могу обнаружить.

      – Я работаю официантом, – отвечаю отстраненно, как будто это работа, за которую мне должно быть стыдно.

      – Где? – спрашивает она.

      – Там, в кафе. Оно называется «Золотой бар».

      – Не знала, что здесь есть кафе.

      – Я работаю здесь два-три раза в неделю. – Короткая пауза. – Если заканчиваю достаточно рано, то иду на экскурсию. Вот почему я так много знаю об этом.

      – Понятно, – говорит она, зарываясь руками в карманы брюк. – Кстати, то, что ты говорил до этого, оказалось правдой.

      – Что именно ты имеешь в виду? – спрашиваю я.

      – Что я посмотрю на эту инсталляцию по-другому.

      Какое-то время мы стоим в тишине бок о бок. Сначала это приятно, но потом уже нет.

      Когда я поворачиваюсь, чтобы уйти, она вдруг спрашивает:

      – А вон о той картине ты что-нибудь знаешь?

Луиза

      Мы провели вместе два часа. И даже тогда мы прощаемся лишь потому, что музей закрывается.

      – Это