Русские истории. Андрей Расторгуев

v>

      нанёсшая и залечившая множество ран

      Россия всегда на распутье меж белым и чёрным,

      от моря до моря бездонный сама океан.

      И пламя займётся, и сердце сильнее забьётся,

      и станет яснее дорога, увидишь когда

      Медведицу Малую – ковшик над краем колодца,

      откуда струится на землю живая вода.

      © Расторгуев А.П., 2014

      © Колинько Ю.А., оформление, 2014

      © Издательство «Генри Пушель», 2014

      © Издательство «Российский писатель», 2014

      © Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru), 2014

      Русские истории : Стихи, поэмы / Андрей Расторгуев ; художник Ю. Колинько. – Екатеринбург : Генри Пушель; Москва : Российский писатель, 2014. – 192 с.

      ISBN 978-5-905672-16-3 (Генри Пушель)

      ISBN 978-5-91642-141-5 (Российский писатель)

      Всегда – с надеждой

      Заглавие этой книги – «Русские истории» – отнюдь не означает, что речь в ней идёт об исключительно русских делах и людях. Напротив: составляя рукопись, сам удивился, сколько в ней оказалось инородцев: армяне, финно-угры, евреи, немцы, даже персы – правда, тысячелетней давности…

      Хотя удивляться вроде нечему: пускай словечко «нацмены» из советского индустриального новояза на родном Урале временами ещё звучало, интернационал в большом городе, который возник в 1929 году вместе с металлургическим комбинатом, воспринимался совершенно естественно. Была, однако, у этой межэтнической идиллии оборотная сторона: собственная моя принадлежность к крупнейшему из народов многонационального Отечества на выходе из школы определялась, по сути, только записью в паспорте.

      Всё произошло потом. И погружение в русский фольклор, который отнюдь не без труда отвоевал себе место у иных ладов и звуков. И узнавание собственного родового древа – кстати, тоже отнюдь не моноэтнического и размахнувшегося корнями не только на Великую, но и на Малую и Белую Русь… И жизнь в северной республике, ярко явившая не только общую необходимость уберечь родные языки и культуры перед лицом наступающей глобальной унификации, но и национализм некоторых из представителей титульного народа. И осознание: именно те, кто умеет соединить открытость миру с пониманием причастности к своим народам и общности их судеб, способны сохранить Россию хотя бы в её нынешних пределах.

      Всё это имеет прямое отношение к поэзии – во всяком случае, той, которая ощущает взаимную связь с чем-то бóльшим, нежели причудливо выраженные переживания автора по поводу сугубо личных неурядиц и радостей. Однако такой поэзии тем более необходимы искренность и художественное мастерство, проникающие под затёртую кожу.

      К этому и стремился многие годы, плоды которых вошли в эту книгу. Без лишнего пафоса и теперь уже без особых иллюзий. Но всегда – с надеждой…

      Андрей Расторгуев

      След на земли

      Русская карта

      I

      Я и в Господа слабо – не то, что в судьбу или карму:

      одному не под силу – сумеем рядком да ладком…

      А намедни вгляделся в родимую русскую карту —

      и овеяло тёплую плоть изнутри холодком.

      На брюхатой кобыле, на миг обернувшейся твердью,

      едет маленький всадник полярные дни напролёт.

      Он спиной на восток прислонился к морозному ветру,

      а на запад лицом проголосную песню поёт.

      То ли грудь выгибается в длинном серебряном звуке,

      то ли тонкие плечики долгой дорогой свело —

      раскрываются миру его неокрепшие руки,

      упираются ноги в подбитое мехом седло.

      Так рысит и поёт бессловесно – ребёнок ребёнком,

      и молозиво каплет с кобыльих сосцов на жнивьё…

      А когда, наконец, разродится она жеребёнком —

      всё равно не убавится тяжкая ноша её.

      II

      Смешанных памятей и кровей,

      мы отродясь о себе забыли.

      То ли невиданный муравей

      тащит на запад брюшко Сибири,

      то ли неведомый скарабей,

      пену холодной волны глотая,

      от монотонных степных скорбей

      катит угрозою ком Китая,

      то ли громадный живучий краб,

      чувствуя жгучую боль в грудине,

      держится, чтобы ни край, ни град

      не разорвались посередине.

      «Вот сюжет традиционный…»

      Вот сюжет традиционный

      со времён Луи Дагера

      или красочных портретов

      принаряженных инфант:

      перед