Пудель бродит по Европе. Елена Нестерина

под руку (а под руку ему попалась жёсткая мочалка для мытья посуды), бормотать что-то ободряющее:

      – Не волнуйся, Галиночка, зачем волноваться-то? Конечно, полное! Я тебя очень взаимно понимаю!

      Галина Гавриловна, по жизни совершенно не плакса, от этих слов тут же начала успокаиваться, выхватила у мужа и закинула подальше мочалку, которая изрядно ободрала ей нос и щёки.

      Но мир так и не наступил.

      – Но вот только на пуделя согласиться никак не могу, – добавил Пётр Брониславович.

      И слёзы вновь потекли по щекам его жены.

      – Ты совсем игнорируешь мои желания, да, Петруччио? – трогательным жалобным голосом спросила Галина.

      – Я пуделей игнорирую! – честно заявил Пётр Брониславович. – Особенно с голой попкой и с чёлочкой! Тяп-тяп-тяп-тяп-тяп, просто срам один!

      Галина Гавриловна горестно уселась на стул и сказала как будто сама себе:

      – И это говорит он… Боже, за какого бессердечного тирана я вышла замуж! Пётр Грженержевский не любит животных, ещё он не любит…

      – Люблю! – возмущённый такой несправедливостью, воскликнул тиран Грженержевский. – Галиночка! У меня в детстве хомяк был! И рыбки!

      – Не верю!

      – Ну зачем тебе пудель, душа моя? – взмолился Пётр Брониславович, взглянув на часы и сообразив, что уже опаздывает на первый урок.

      – Он мне нужен, нужен, нужен! – точно пудель, взмахивая чёлкой, мокрой от слёз, твердила Галина. – А ты, Петя, такой бессердечный, не нужен мне совсем.

      Вот этого Пётр Брониславович совершенно не ожидал. В растерянности он сел на пол, затем встал, схватил себя за нос, за подбородок, пожал плечами и замер, хлопая глазами.

      – Не нужен? Как же не нужен, Галиночка? Я же хороший, – только и смог сказать бедный Пётр Грженержевский, первый раз оказавшийся в такой ситуации.

      – Пуделёк тоже хороший, – был ему ответ. – Даже лучше. Ах, ты ничего не понимаешь… Всё, Петя, всё… Вот и кончилась наша счастливая совместная жизнь.

      – Как же, Галиночка? Почему?.. – Петру Брониславовичу казалось, что мир рушится, исчезает в пасти насмешливого дьявола. И физиономия у этого дьявола такая задорная, дурашливая, с кудрявой чёлочкой. Совсем как у… Ой, нет, нельзя даже думать!

      – Да потому что, Петя, – отвечала Галина Гавриловна голосом старухи Изергиль, наполненным горечью многочисленных прожитых лет, состоящих сплошь из утрат и лишений, – был у меня такой ма-а-аленький каприз. А ты его проигнорировал… У нас разные вкусы, Пётр. И мы с тобой совсем не схожи.

      Галина Гавриловна надвигалась, подталкивая сатрапа-мужа к выходу из квартиры. Тот трепыхался, пытаясь что-то объяснить, но Галина Гавриловна была неумолима. Все вопросы были ею решены и выводы сделаны.

      – Но это же не так, не так, Галиночка! – кричал Пётр Брониславович, протягивая руки к любимой жене. – Мы с тобой – и вдруг… И всё из-за какого-то кудрявого заморыша!

      – Конечно, заморыша… – услышал Пётр Грженержевский, вылетая из собственной квартиры. – Ты солдафон,