Сердце и другие органы. Валерий Бочков

Вот звонит… Мэгги… – он допил пиво, словно умирал от жажды.

      Вытянул шею, выискивая официанта. Бледная брюнетка в траурном макияже принесла стакан, поставила перед Алексом. Вопросительно поглядела на меня. Я помотал головой. В ноздре у неё было стальное кольцо, ещё несколько в ушах, татуировок я не увидел, но был уверен, что всё белое тело покрыто кельтской вязью и зубастыми драконами.

      – Квартира, короче, на Сорок Второй… Я отпустил шофёра. Мэгги меня ждёт у подъезда… Швейцар, мрамор в холле, колонны. В лифте я вспотел, думал – сдохну. Мэгги открывает дверь, заходим. Там три комнаты, в окно Крайслер видно… Мэгги показывает, смеётся. И я чувствую, Димыч, чувствую, что она ждёт. Понимаешь, ждёт! А сам думаю, господи, господи, как же, ведь я не знаю как! Тут она говорит, вот там душ, а тут – ванная. И открывает дверь. Входит, я за ней. И тут она сама, представляешь, сама! Прямо в ванной. Господи! Потом на полу, потом на кухне… Три раза… Понимаешь? Первый раз в жизни!

      Он сделал глоток и повторил:

      – Первый раз…

      – Ну и что теперь?

      Он посмотрел на меня, моргнул и тихо ответил:

      – Не знаю.

      Я поглядел на прыщ, редеющие волосы, мне стало жаль его. Было ещё подленькое злорадство, что это не со мной. И что я его предупреждал. Мудрый, старший товарищ.

      – А что эта, твоя Мэгги, говорит? – имя я произнёс чуть пренебрежительно, он не заметил.

      – Она потрясающая! Потрясающая! Она тоже как я, говорит, это безумие… И что та – её сестра, но всё равно, гори всё огнём! Это невозможно описать, губы, руки… нет! Три раза подряд! Представляешь?

      Алекс издал какой-то рычащий звук.

      Я подумал, что если до сорока жить с одной бабой, то любая Мэгги покажется пиком совершенства. Тем более, сбежавшая из-под венца, младшая сестра жены. Тут, пожалуй, любой зарычит. Даже такой травоядный, как этот.

      Мои родители разбились на Первом шоссе. Они выехали из Сан-Франциско, остановились перекусить в Кармеле около полудня. Они ехали в Биг Сур. Когда я получил права, я полетел в Калифорнию, взял напрокат дешёвый форд. Я нашёл то место. Их машина перевернулась, пробила заграждение. Там крутой спуск, дальше обрыв, внизу океан. Машина на боку сползла к обрыву, но застряла между двух камней. Когда вспыхнул бензин, родители ещё были живы. Так сказали в полиции.

      Я стоял на обочине, смотрел вниз. На те два валуна, что могли спасти им жизнь. Их бока были чёрными. Я перелез через барьер, я не мог поверить, что за пять лет дожди не смыли копоть. Это была не копоть, камень почернел от огня. Местами оплавился, стал скользким как стекло. Я царапал, пока не сломал ноготь. Потом сидел и плакал, потом пошёл дождь. Кто-то вызвал полицию.

      Когда я вернулся в Нью-Йорк, в кармане штанов обнаружил гладкий камушек, идеально круглый и похожий на солодовую ириску, с запахом микстуры от кашля, которую мне прописывали в детстве. Я совершенно не помню, как камень очутился в моих джинсах.

      Мои опасения оправдались наполовину: мы действительно перешли к скотчу, но до «Пяти с Половиной» дело не дошло. Около восьми Алексу позвонила Мэгги