Покойник в кювете. Станислав Савицкий

еще скажи романтик, присевший на обочине и созерцавший луну, пока на него не наехал грузовик.

      – Может быть и так. Кто знает? Разве в чужую душу заглянешь?

      – Теперь уже нет. По крайней мере, в его душу. Кстати, кто выезжал на место так называемого происшествия?

      – Гребенка.

      – Петро? Тогда действительно все просто и ясно, как божий день, и расследовать там нечего.

      – Ну ты это напрасно. Он, например, не поленился съездить на ближайший пост ГИБДД.

      – Ага. На служебной машине. Что равноценно трудовому подвигу.

      Никита сделал большой глоток и оценивающим взглядом посмотрел на кружку. В этот прохладный день пиво осталось холодным и дало новый толчок его мысли.

      – И что принесла поездка на ближайший пост ГИБДД столь ответственного за порученное дело Гребенки? – спросил он.

      – Как и следовало ожидать, ровным счетом ничего. За ночь проехала уйма машин. Словом, ищи ветра в поле. Не было даже смысла просматривать видеозаписи за ночь. Сам понимаешь, в это время номера машин практически неразличимы.

      – И кто ж обнаружил несчастного покойника?

      – Водитель, проезжавший мимо на «жигулях».

      – Каким образом?

      – Из кювета торчали ноги. Скорее всего сбитого человека. Так он решил и вызвал полицию. Дождался Гребенку.

      – И, конечно, Гребенка ухватился за версию водителя из «жигулей», эксперта по торчащим ногам из кювета.

      – Хорошо, хоть он не принял его за прилегшего отдохнуть выпивоху и не поленился выйти из кабины.

      – Значит, единственно достоверная версия – был сбит машиной.

      – Насколько я знаю – да. У тебя есть другая? – спросил Сергей и допил оставшееся на дне кружки пиво.

      – Будет, – неожиданно для себя ответил Никита.

      Сергей обтер губы тыльной стороной ладони и в упор посмотрел на друга.

      – Никита, не заводись. Опять тебя занесет.

      – Пусть занесет.

      – Ну смотри, смотри…

      В школе они сидели на одной парте. Серега был настойчивый тугодум и твердый хорошист с ясными представлениями о жизни и последовательными поступками. В тринадцать лет, когда они увлеклись Конан Дойлем, он решил стать сыщиком. И стал полицейским. Таким же надежным и твердым хорошистом, как в школе. Только теперь в сыскном деле.

      Никита был безнадежный троечник. Точные науки ему не давались вовсе, зато учительница литературы души в нем не чаяла – настолько зрело и красноречиво он рассуждал о персонажах любимых ею книг из школьной программы. Она вслух зачитывала его сочинения в классе и ставила Никиту в пример остальным.

      Больше в пример его никто не ставил.

      – Кстати, а с чего Гребенка взял, что он из Кочек?

      – Местные мужики на остановке признали в нем постояльца какого-то там дяди Васи.

      – Так, значит, он не местный.

      – Блестящий пример дедукции, – улыбнулся Сергей. – Не зря мы с тобой зачитывались Конан Дойлем в детстве.

      – И дедукция под стать тому возрасту, –