Логика монотеизма. Избранные лекции. Гейдар Джемаль

и более того, представляет собой становой хребет исторического сюжета, макросюжета. Но радикалы во все времена не равны сами себе и они поворачиваются к истории и к тем, кто хочет их изучать, разными лицами: мы знаем гуситов, таборитов, мы знаем восстание Спартака, мы знаем Троянскую войну, героев Эллады (они тоже были радикалы), мы знаем, естественно, сподвижников пророков, включая нашего последнего Пророка (да благословит его Аллах и приветствует). Всё это – радикалы. Но радикалы были и в XIX веке. Огюст Бланки был радикалом, радикалами были эсеры, «народники». И они все разные.

      Одни из них глубоко религиозные люди, другие – атеисты, причём воинствующие. Что же их объединяет и что делает их радикалами?

      Надо понять, что радикализм – это метафизический феномен, укоренённый в проблемах онтологии и гносеологии. И не всегда радикал, родившийся в неподходящую эпоху, может осознать себя как такового, то есть он может назвать себя радикалом, но он будет говорить, в случае неблагоприятных обстоятельств, с миром, с последователями, со своей аудиторией не на языке радикала, а на заимствованном языке, на заимствованном дискурсе, просто потому что в его время для данной эпохи, для данного поколения радикального дискурса не существует.

      Такая неблагоприятная ситуация сложилась в XVIII-м, XIX-м и в значительной части XX века. На протяжении 250, а то и 300 лет радикалы вынуждены были говорить на «заёмном» языке. Они заимствовали язык у либералов – у крайне левых либералов, – но всё равно либералов, потому что радикального языка не существовало: он перестал существовать после того, как окончились религиозные войны и окончился религиозный контент протеста. Маркс отмечал, что раньше люди маскировали реальные социально-экономические отношения религиозными одеждами. То есть под религиозными знамёнами выступали за те или иные решения вопросов, которые подразумевали на самом деле классовые социально-экономические отношения. На самом деле то, о чём говорит Маркс (не то чтобы он это имел в виду – он не это имел в виду, но мы имеем в виду), – это подлинное время радикализма, когда радикалы выступали со своим дискурсом, и этот дискурс был религиозным, и они под знаменем радикальных, как ныне принято выражаться, сект пытались оспорить статус-кво мироздания. Потом, с течением времени, почва из-под ног у них ушла и они вынуждены были, в силу внешней конъюнктуры, перейти на чужой язык – на язык либералов.

      Либералы бывают всякие. Бывают левые, бывают правые, бывают центристы, бывают неолибералы, но суть либералов в том, что для либерала есть одна жизнь, которая проходит здесь, и она абсолютно укоренена в материальных ценностях, в комфорте, в гедонизме. Могут быть разные подходы у либерала, то есть либерал может считать, что трудящиеся люди заслуживают полного комфорта, всех благ, полного раскрытия всех своих человеческих способностей, – и такие либералы называются «левыми». Либерал может считать, что только заслуживающие этого, особо способные, одарённые люди заслуживают прекрасной жизни, – тогда это классические либералы, которые делают установку на меритократию. Либерал