Авалон-2314. Евгений Гаркушев

нигде. Вот если нам удастся узнать, где вы обучались стрелять, – дело другое. Это станет практически неоспоримой уликой.

      – Можно задать вопрос? – спросил я. – Зачем на озеро поехал сам Крушинин? Вы не узнали?

      – Мы не можем выяснить, зачем туда отправились вы, хотя и нашли вас сразу же. А Крушинин мертв, если помните.

      – Моя мотивация незатейлива. Поддался ностальгии, решил побродить по полянам детства.

      – Кстати, ностальгия может послужить и мотивом для убийства! – Комиссар как-то хищно оскалилась.

      Ко всему прочему у нее были кривые зубы. Ладно, пусть внешность ее устраивала. Но зубы можно было поправить еще в мое время. Неужели сейчас нет хороших стоматологов?

      – И еще, только сейчас сообразил. Зачем мне его убивать, когда его снова могут воскресить? – поинтересовался я.

      Следователь даже покраснела от негодования:

      – Не прикидывайтесь, гражданин Гончаров!

      – В каком смысле – не прикидывайтесь? Его что, нельзя теперь воскресить?

      – Можно. Но не сразу. И вы прекрасно осведомлены, зачем сейчас убивают людей. Об этом написано в брошюрах для вновь воскрешенных.

      – Не добрался до такого места, поэтому вынужден вас огорчить – понятия не имею.

      – Значит, вы все-таки упорствуете? Вынуждена препроводить вас в изолированную камеру без возможности подключения к виртуальному пространству. До получения ордера от судьи.

      – Я имею право на адвоката? На звонок сыну или внуку? Знаете ли, я еще не вполне хорошо ориентируюсь в современном мире.

      – Все вы так говорите, – заявила комиссар. – А три четверти преступлений совершается воскрешенными. И чем дальше в прошлое, тем тяжелее проступки.

      – Значит, меня будут судить без адвоката и расстреляют на рассвете?

      – Не юродствуйте, Гончаров. Максимум, что вам грозит, – три года исправительных работ и возмещение ущерба «Авалону». Но в случае чистосердечного признания наказание будет мягче. Особенно учитывая ваше положение. Вы еще не вполне освоились и не привыкли к современным реалиям.

      – Но я правда его не убивал!

      – В камеру!

      Меня вывели из кабинета.

* * *

      Видно, Минтимер за день действительно устал. Выпив пару рюмок водки, он расслабился. Взгляд соратника стал задумчивым, изучающим.

      – Ты-то как, против кого борешься? – спросил он Хонгра, поддевая ложкой кусочек тушенки вместе с дрожащим прозрачным желе.

      – Я – за свободу, – ответил революционер, подбрасывая в костер несколько тоненьких веточек. Сухое дерево сразу вспыхнуло ярким бездымным пламенем. – Свобода превыше всего.

      – За свободу… Красиво звучит. Только совсем непонятно. Свобода ведь у каждого своя. А большой свободе не очень-то и нужно, чтобы за нее боролись. Она, свобода, не сама по себе, а вместе с нами. Она есть, когда каждый свободен или когда ты сам свободен, если на то пошло… Так что бороться можно против кого-то, а не за кого-то. Ты