День вампира (сборник). Олег Дивов

одного плотника всю жизнь Козлом. Ничего, уважаемый был человек. Что интересно, вовсе не Козлов по фамилии…

      Трудно не полюбить такие места. Это Лузгину тоже отец говорил, и с годами сын понял – да. Не захочешь полюбить – хотя бы оценишь по достоинству. Здесь человека принимали не каким он хотел казаться, а каким на самом деле был и, возможно, никогда себя не видел.

      – Значит, ты, милок, туда иди, – распоряжался Сеня. – А ты, милок, вон туда…

      – Встаем на номера, – буркнул кто-то.

      – А ты, милок, – это уже Лузгину, – давай с Витей. И поперед него не стреляй, ты ж на зверя-то…

      – Не ходивши, – перебил Лузгин. – Все нормально, дядь Сеня, я буду тих и скромен.

      Вернулся к околице Муромский, хмурый и подавленный. Издали пару раз обиженно тявкнул Пират.

      Витя послюнил указательный палец и ткнул им вверх.

      – В самый раз ветерок, – сказал он. – Ни больше ни меньше. Бля буду, сюда зверь придет. И мы ему… Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.

      – Сожрет Пирата – голыми руками словлю и яйца на уши намотаю, – сообщил, ни к кому не обращаясь конкретно, Муромский.

      – Это если он кобель, – ввернул Витя. – А если сука?

      – Тогда п… ду на нос натяну! – Муромский невесело хохотнул.

      – Ну ладно, братка, ни пуха, – Юра хлопнул Витю по плечу и тяжело утопал вдоль околицы.

      – К черту тебя, брательник! Эй, Андрюха, давай за мной.

      Быстро темнело. Ополчение разошлось по номерам, и Лузгин уже через несколько минут понял, что расположение соседей знает, но самих людей не видит.

      – Курить завязывай, милок! – прикрикнул на кого-то Сеня.

      – Начальник, бля, нашелся, – ответили ему. – Не ссы, бычкую.

      Витя сел прямо на землю под ивовым кустом, поставил ружье между колен торчком и сказал:

      – А покурить-то совсем не лишне, пока можно еще.

      Лузгин уселся рядом. Земля, прогревшаяся за день, оказалась приятно теплой, хоть засни тут.

      Пират снова тявкнул, потом взвыл. Получалось у него вполне отвратительно.

      – Никак судьбу чует! – произнес Витя невнятно, жуя папиросный мундштук.

      Лузгин тоже решил закурить, осторожно щелкнул зажигалкой и упрятал огонек сигареты в ладонь. Табак показался вкуснее обычного. Сказывался зашишевский воздух. На этом воздухе и курилось по-особому, и пилось, и елось, и еще множество приятных вещей обретало неожиданные свойства, и хотелось всего побольше, желательно сразу. Лузгин однажды в Зашишевье неделю пропьянствовал и выглядел потом как огурчик. А в Москве он после трехдневного загула лежал пластом.

      Из села Пирату ответила сначала одна псина, вскоре подключилась вторая.

      – Всю жизнь интересуюсь, это они переговариваются, или как, – пробормотал Витя. – А может, поют?

      – Или как. Если, конечно, верить зоологам.

      – Видели мы тех зоологов, – сказал Витя. – Ну их в жопу. Чистые упыри. Хотя ничего ребята, обходительные, вот только…

      – Что – только?

      – Не