Потемки. Всеволод Болдырев

зьбой спины, с глазами во тьме горящими;

      Под тяжестью от копыт сминались грибные хрящики.

      Стояла средь травных жил, и холка была заснежена.

      Охотник бы отдал жизнь, чтоб вечность ее выслеживать,

      Ходить и глядеть лет сто убийцей и чутким стражником,

      Как будто всё это сон, и зверь ему только кажется.

      Охотник поднял ружье – луна обратилась месяцем,

      И месяц стал ярко-желт, крутилась созвездий мельница;

      И ветер скулил, как вор, обмахивал землю веером.

      Охотник спустил затвор, чтоб выждать одно мгновение.

      Пружинила темнота под глазом, мешая щуриться…

      У важенки изо рта взметнулись каскадом щупальца.

      И был этот миг, как спурт; кровавым таким, коротеньким.

      Охоту в лесу ведут не только одни охотники.

– мглистый заповедник

      Алекс Тойгер

      Планета детей

      “Remember what the Dormouse said

      Feed your head, feed your head”

– Jefferson Airplane

      Первые покойники появились после полуночи. Они шли растянутым щербатым строем, темнея на фоне пасмурного неба. Вокруг разносилось тоскливое «щьить-щьить». Звук шагов то приближался, то затихал, унесенный ветром; костер, едва тлевший под капризно-слякотной моросью, тихо потрескивал, временами попадая в такт.

      Сэд привстал из своей ямы, провожая взглядом процессию. Темные силуэты миновали пустырь и растворились в ночи, остались лишь мелкий противный дождь да мутные очертания небоскребов вдали.

      Он опустился на землю, подкинул пластикового мусора в огонь и вздрогнул: напротив сидел белый кролик. Зверек появился словно из ниоткуда – возник из удушливого дыма, стелющегося по дну ямы, кристаллизовался из кислотных капель дождя. Шерсть на кончиках ушей была пепельно-серой и сливалась с темнотой, бусины глаз матово мерцали, отражая пламя костра.

      – Ты кто? – прошептал Сэд.

      Кролик не ответил.

      Рука сама собой скользнула в карман. Сэд осознал, что ничего не помнит о его содержимом, да и об остальном тоже. Яма, ночь и промозглое небо – все это было внезапной данностью, в которую упирались хрупкие ростки памяти.

      Сэд пошарил в кармане, и пальцы прикоснулись к холодному металлу. Он ухватил предмет, потянул наружу – в неверном свете блеснуло лезвие ножа.

      Кролик шевельнулся и придвинулся ближе к костру, продолжая взирать на мир внимательными темными глазами. Усики дрогнули – казалось, животное вот-вот заговорит.

      В животе у Сэда заурчало, и он крепче сжал рукоять ножа. «Щьить-щьить», – донеслось затихающим эхом.

      К утру дождь усилился. Навес, сооруженный из гнилых досок, не помогал, костер искрил и плевался дымом. Сэд разворошил угли, достал опаленную тушку, потыкал ножом – вроде готово. Подул на скворчащее мясо, оторвал зубами кусок и замер, прислушиваясь к вою ветра, а затем принялся жевать, старательно работая челюстями. Мясо было жестким, под стать едва ворочавшимся мыслям: тягучие жилы и опаленная шерсть на зубах. «Стейк с кровью, – подумалось ему. – Или, скорее, кровь с хрящами».

      Он зарыл обглоданные кости и привалился к покатому склону, пытаясь вспомнить, где добыл еду. Дождь барабанил все тише, будто лапки незримых существ в голове. Сознание истончалось, уплывая в сон, все дальше и глубже…

      «Щьить!»

      Сэд раскрыл глаза.

      По небу в зябком утреннем свете ползли тучи. Они появлялись из-за края ямы, пересекали видимое пространство и исчезали с поля зрения. «Навсегда», – отчего-то подумалось Сэду.

      Он опустил голову и замер: напротив сидела девочка лет пяти.

      – Привет, – тонким голоском проговорила она. – Чего ты тут делаешь?

      – М-м-м… – ответил Сэд.

      На девочке была безразмерная толстовка, из которой торчали ножки-спички, обутые во всепогодные треки. Внимательные темные глаза поблескивали из-под капюшона. Эти глаза что-то напомнили Сэду – он недавно встречал существо с таким же взглядом… Нет, никак не вспомнить! События обрывались минуту назад, словно тучи, убежавшие за край земли.

      – Это твое место пребывания? – старательно выговаривая слова, спросила девочка.

      Она слегка картавила и при этом забавно хмурила лоб. Губы у Сэда сами собой изогнулись, внутри родилось странное щекочущее тепло, и он хрипло пробормотал:

      – Не знаю.

      Ему понравилось непривычное ощущение, с которым воздух выходил из горла, рождая звук.

      – Ты бомж? – продолжила девочка.

      Сэд не знал ответа, поэтому сам задал вопрос:

      – А ты кто?

      – Ребенок…

      – Ребенок? – непонимающе поднял брови Сэд. – А какого ты вида?

      – Просто ребенок! – рявкнул кто-то.

      Сэд отшатнулся, вскинул