Тень ласточки. Алла Боголепова

уехала. Но так вышло, что очень скоро вернусь. Считайте, никуда не уезжала, ладно?

      – Простите мое старческое любопытство, но что у вас случилось?

      Кто-то потрогал Анну за плечо. Она оторвалась от телефона и увидела бродягу. Тот стоял, склонившись над ней и протянув руку.

      – Отстань, морда ковидная, – рявкнула Анна по-русски. – Ой, это я не вам, Елена Валентиновна. Я глупость сделала, надо было дома сидеть.

      – Или, может, надо все же попробовать на новом месте, а не складывать лапки при первых трудностях, – неожиданно жестко отозвалась старая балерина. – Я, деточка, заметила, вы трудностей избегаете, а это…

      – У меня щас деньги закончатся, – с лицемерным сожалением выдала Анна и нажала кнопку.

      «Не очень, конечно, вежливо, однако выслушивать поучения, сидя на полу черт знает где, – это, знаете ли, слишком, Елена Валентиновна. Я все-таки не в Тверскую область прогулялась».

      Бродяга и не думал уходить. Все тянул и тянул руку.

      «Будь у меня пара евро, – подумала Анна, – я бы поделилась. Но сдачи с сотни у тебя, скорее всего, нет, так что прости, брат». Она виновато улыбнулась.

      Потеряв терпение, бродяга сунул ей в руку листок бумаги.

      «Поднимись по эскалатору на второй уровень и выйди к парковке. Жду в черной машине. Леандру».

      «Красивый почерк, – некстати подумала Анна. – Живой, скотина, слава тебе, господи».

      Подхватив сумку и на ходу содрав респиратор, она кинулась к эскалатору. Тот, конечно, не работал, но это ничего, ничего!

      Двери услужливо разъехались, и Анна оказалась в густой лиссабонской ночи, такой душистой, что подкосились ноги.

      Лихорадка последних дней словно выключила ее способность к зрительному, да и любому другому восприятию, поэтому Анна не запомнила ни дорогу до Минска, ни аэропорты. Даже закат над океаном, открывшийся ей на подлете к Лиссабону, отметила как факт: солнце садится. И теперь, окутанная прохладной синевой спустившейся на город ночи, она стояла, не в силах пошевелиться, и прислушивалась к шороху пальм и своим проснувшимся органам чувств.

      Ночь пахла солью и медом, и лимонным цветом, и большой водой. Вокруг ни души. Но даже если бы аэропорт «Портела» жил своей обычной жизнью, Анна бы не заметила ни толп, ни такси, ни рева взлетающих самолетов. Она просто стояла, уронив на землю сумку, и дышала, и каждой клеточкой тела ощущала нечто совершенно новое и, в ее случае, необъяснимое – физическое чувство свободы.

      Автомобиль подъехал тихо, почти подкрался, и Анна шарахнулась назад. Распахнулась передняя дверь.

      – Садись! Быстро!

      – Щас, – вырвалось у Анны. – Спешу и падаю.

      – Анна, пожалуйста! Я потерял телефон, я тебя не встретил, я даже цветы не купил – все магазины закрыты. Буду просить прощения до конца моих дней, но сейчас давай поедем, пожалуйста.

      Это был голос Леандру, и его покаянная тирада звучала бы даже забавно, если бы не взвинченный тон, который, впрочем, он изо всех сил старался скрыть. Анна села в машину и подумала: «Что-то как-то все не так». И тут же ударилась головой о спинку кресла, потому