Сын ведьмы. Александр Седых

пропаганду слушают. В третьей роте вчера провокатора задержали, украинцев к дезертирству склонял.

      – Во вверенном мне подразделении австрийских шпионов нет! – вздёрнув подбородок, отрапортовал комроты.

      – А хорошо твой следопыт придумал – угрозу с фланга, – затянулся сигаретным дымом комбат и, медленно выпустив сизую струю, засомневался: – Только найдёт ли дорогу через затопленный лес?

      – Есаул сказал, что Ермолаев прошлой ночью ходил в разведку. Участвовал в бою с передовым заслоном и по лесу сумел выйти к нашим позициям, да ещё и раненого казака вывез на коне.

      – Ладно, поручик, готовь роту к ночному рейду, – махнул рукой ветеран. – Только заранее никому не говори о поставленной задаче. Шпионов, может, в лагере и нет, а вот канцелярских крыс из штаба надо опасаться, эти без бумажки шагу не дадут сделать… Батальону приказали ударить по флангу после атаки кавалерии, вот и будем бить, как разумеем в военном деле. Если не успеешь к рассвету выйти на позицию, создай хоть шум на фланге – оттяни на себя часть сил австрияков, пока остальные роты будут окопы по фронту штурмовать.

      – Так эскадрон казаков первым оборону прорвёт, – не к месту позавидовал молодой поручик.

      – Эх, Николай Васильевич, в немецком штабе грамотеи не хуже наших умников сидят, – зло отбросил в сторону окурок сигареты битый войной ветеран. – Поле боя – не карта, гладким не бывает.

      Ермолаев вернулся из разведки ещё до темноты, но чтобы скрыть от чужих глаз, в рейд пехотная рота вышла только когда тьма окутала мир. Добрались до заболоченного леса быстро, однако вступили в жуткую тёмную воду лишь с восходом жёлтого диска луны, залившего мертвенным светом притихший гиблый лес. Даже лягушки не квакали, только невидимый филин иногда пугал зловещим уханьем.

      Девственную тишь леса вскоре разорвали первые проклятия. Хоть и середина августа на дворе, но вода казалась холодной, солдатские ботинки вместе с мгновенно намокшими обмотками проваливались в чавкающую жижу до колена. Густой липкой грязи оказалось по щиколотку, остальную субстанцию наполняла вонючая муть застоялой воды. И брести по вязкому грунту предстояло ещё полночи, что не придавало бойцам оптимизма. У всех мужиков было одно на уме: «Ночь, луна, не видно не хрена! Куда ползём? Зачем топь гиблую топчем? Лучше бы посуху с утречка за казаками в прорыв пошли».

      Впереди растянувшейся колонны важно шествовал казак в чёрных одеждах. За ним медленно чапал по грязи поручик. Потом тянулись по трое солдаты с отрезками плетня над головой. Одиночки несли на плечах вязанки длинных палок. Лишь пулемётное отделение тянуло плотик с пулемётом. Всю цепь скрепляли унтер-офицеры, эти в руках лишнего груза не тащили, кроме длинной слеги, что попеременно использовали для опоры на вязкий грунт или для толчков в упирающиеся спины лениво перебиравших ногами «тягловых мулов» в солдатских гимнастёрках.

      Шли вдоль развешанных по стволам деревьев белых бумажных меток. Петляли жутко. Ведьмина Сына поминали при каждом повороте – лес тихо стонал матом.