Алрой. Становление. Борис А Егоров

как и многие столетия назад, делилось на три основных слоя, ровно по количеству полос на флаге. Да и цвета весьма символичны:

      Высший слой, "белые воротнички" – правящая элита. Денежная масса им не нужна абсолютно – любая прихоть исполнятся оперативно нижними слоями.

      Далее прослойка между элитой и "мясом" – обслуживающий персонал высшего слоя, "синие воротнички". Живут неплохо. О друзьях и родственниках, находящихся в нижней прослойке, стараются не думать и не вспоминать. При случайной встрече отворачиваются и не замечают тех, с кем когда-то давно играли в шахматы, крутили гайки, ловили рыбу. Да, тогда еще была рыба!

      Ну и низший слой, простейшие, те самые "муравьи-трудяги", в общем – красная прослойка, или "мясо". Выходили на работу за еду. Постоянной работы почти ни у кого не было, сидели на "рабочей площади" ночами, чтобы утром кто-нибудь "из синих" предложил за корку слегка плесневелого хлеба или флягу опресненной воды перетащить мебель в барском доме, вскопать опорную поверхность, отделить крохи плодородного слоя земли от камней и мусора.

      Никакой демократии, буржуазии, коммунизма с социализмом, диктатуры, никаких выборов – ничего, что ранее было бы описано в учебниках высшей школы. Просто тупо – быдлогвардия погоняла "мясом", а элита предавалась утехам и разврату.

      После того, как все стратегически важные сырьевые и человеческие ресурсы были растрачены, все оставшиеся представители неназванной страны сконцентрировались в пределах одной агломерации. Остальные территории отошли сопредельным большим и малым братьям.

      Глава 1

      Часть 1

      Утром, в ежегодный день определения, на транспортной платформе стоял невысокий, уже не молодой, но еще в расцвете сил, человек. Мужчина. Назовем его "Джей". С одной стороны платформы остановился мрачный поезд, много лет назад являвшийся "электричкой", которая круглые сутки возила лимиту из пригорода на заработки в город.

      Вагоны были преимущественно со стоячими местами, ободранные внутри и расписанные разными антиправительственными лозунгами снаружи. Поезд направлялся в непригодные для нормальной жизни территории. Туда , где в основном пыталось выжить "мясо".

      С другой стороны платформы, на встречном направлении, остановился более презентабельный поезд модели "Буревестник". Стекла тонированы, поэтому разглядеть что-то внутри не представлялось возможным. На входе в каждый вагон «Буревестника» стояла пара крепышей из обслуги элиты, скажем, пограничники, между синим и красным слоем. Это церберы, которые выполняют грязные приказы, которые отбирают лучших из худших или худших из лучших – в зависимости от приказа сверху.

      У Джея есть все шансы войти в «Буревестник» и отправиться на пригодные к проживанию территории, стать частью синих воротничков. Но он знает, что все остальные, все те, с кем он прожил предыдущий отрезок жизни, либо останутся на этой платформе в неизвестности и ожидании чуда, либо уедут на электричке во мрак нищенствующих территорий красных. Позади него с потрепанным чемоданчиком, в обносках одежды и обуви, стояли его жена, сын и престарелый отец.

      – О, это ты? Как дела, Джей? – услышал он голос со спины, когда смотрел на свою семью.

      Обернувшись, Джей не сразу распознал того, кто к нему обращался. Цербер из тамбура соседнего вагона слегка улыбался и вроде хотел выйти из вагона, чтобы подойти поближе, но это не разрешалось по инструкции.

      Джей вспомнил его – много лет назад, когда неназванная страна была немного другой, они тесно общались.

      – Мухам бы понравилось, – ответил Джей и подошел к семье.

      – Ну, что ты решил? – спросил отец.

      – Если я поеду на «Буревестнике», у меня будет больше возможности помогать вам…

      – Так тому и быть.

      Джей обнялся со всеми, поцеловал сына и жену и вошел в тамбур «Буревестника», протянув пачку документов старшему церберу. Больше он не оглядывался – сердце и так разрывалось на части. Но жить надо дальше, невзирая ни на что.

      Прочий люд по-тихоньку распихивался по вагонам мрачного поезда, который направлялся в сторону бездны. Точный пункт назначения никто не знал – это своего рода лотерея и многие "простейшие" приезжали в этот день на платформу другим поездом, чтобы уехать в новом, неизвестном направлении, в поисках лучшей жизни. Но в любом случае, где бы они не находились, жизни не было – лишь попытка выживать в нечеловеческих условиях. Хотя, все давно уже к этому привыкли – менталитет народности позволяет бесконечно туго затягивать пояса, как того в ежегодном послании желает всеверхний вездесущий, или "вэвэ" на слэнге и синих и красных.

      Отец взял чемодан и предложил пройти в вагон. Сидячих мест не было, людей уже порядком поднабилось. Мелкий (9 лет отроду) сел на чемодан, поставленный в углу вагона около выхода. Из кармашка его портков выглядывал старый, слегка заржавевший и повидавший многое, перочинный ножик. На рукояти ножика были буквы, значения которых он не знал, но со слов старших ножику очень много лет и он был произведен в некогда великой стране-предшественнице, про которую дед всегда говорил "эх, такую страну просрали". Мальчишку