Любовник моей матери, или Что я знаю о своем детстве. Диана Чемберлен

Олдрих сказал, что ты перестал ходить в школу.

      – Это такой рыженький? Он даже не стал меня слушать. Я же сказал ему, что меня стошнит, если сделать простукивание сразу после завтрака.

      – Я знаю. Этого больше не повторится.

      – Присаживайтесь, – Джорди подвинулся на край кровати, чтобы Ванесса могла сесть. Она бы ни за что не сделала это без его разрешения. Не один практикант получил от нее головомойку за то, что плюхнулся на постель пациента без приглашения. В конце концов, кровать была единственным пространством, которое эти ребятишки могли назвать своим собственным.

      – Так что там со школой? – вновь поинтересовалась она.

      Джорди хрипло вздохнул.

      – На этот раз все хуже, чем обычно, – признал он, и Ванесса поняла, что речь идет о его здоровье. – Я больше не могу лежать. Не могу дышать в таком состоянии. Даже сплю я теперь сидя, опершись о подушку. И по лестнице подниматься я тоже не могу.

      – Может, стоило прийти к нам пораньше? – спросила Ванесса. Ей показалось, хотя она и не была уверена на сто процентов, что губы у Джорди приобрели синеватый оттенок.

      – Пожалуй, – снова вздохнул тот.

      В левом ухе у него Ванесса заметила крохотное золотое колечко.

      – А это откуда? – она легонько коснулась колечка.

      – Вам нравится? Круто, правда?

      – Правда, – горло у нее невольно сжалось. Этот парнишка никогда не будет таким, как все. Когда-то, совсем маленьким, он ничем не отличался от своих сверстников. Но другие дети росли, крепли и развивались, а его тело слабело все больше – и так месяц за месяцем. Серьга в ухе была попыткой доказать, что и он не хуже остальных. – Ты – один из самых крутых парней, с какими мне доводилось встречаться, Джорди.

      – Джордан, – поправил он Ванессу с гримасой недовольства.

      – Ах, да, – Ванессе смутно вспомнилось, что в прошлое свое пребывание здесь он уже просил не называть его уменьшительным именем. Ему казалось, что от этого он выглядит еще моложе.

      – А кто еще успел у вас побывать? – поинтересовался он с долей опаски. Это было обычным для ребенка, который расспрашивал о других пациентах с тем же диагнозом – о тех, с кем ему довелось познакомиться в больнице.

      Ванесса назвала парочку его знакомых, рассказав о том, как они чувствовали себя в последний раз, и лишь затем осторожно упомянула о Холли Маркс, которая умерла во время недавней своей госпитализации.

      – Проклятье! – Джорди быстро отвел взгляд. На горле у него проступило красное пятно, крылья носа тоже заалели. – Просто слов нет, вот что я вам скажу.

      – Я знаю, – кивнула Ванесса.

      Когда Джорди вновь поднял глаза, во взгляде его мешались гнев и страх.

      – Доктор Грей?

      – Да?

      – Я и правда хочу поехать в лагерь.

      Улыбнувшись, Ванесса легонько сжала его колено.

      – Мы сделаем все, чтобы ты туда попал, – сказала она, вставая с постели.

      Было уже темно, когда она выбралась