Галобионты. Иван Беляев

три дороже встанет.

      Он достал из нагрудного кармана бушлата второй бумажник, принадлежавший, как он помнил, сухопарому рыбаку. Денег в нем оказалось больше.

      – Сколько? – уже в который раз за этот день спросил он.

      – Так сразу не могу тебе сказать, сынок, – старуха вытянула жилистую шею, безуспешно пытаясь определить количество хрустящих бумажек, которые он держал в руке.

      – Ладно, бабка, вот тебе деньги, – он протянул ей большую часть найденных у рыбаков купюр, – этого, я думаю, должно хватить, даже с лихвой. Иди в магазин и купи мне что-нибудь из одежды.

      – А что же тебе купить?

      – Все, что нужно. Белье, рубашку, брюки, обувь. Только смотри, чтобы по размеру подошло.

      – Ой, да как же я пойду без тебя! – всплеснула руками старуха. – А вдруг чего-нибудь не то выберу?

      – Поменяешь.

      – И то правда.

      Видно было, что старуха очень хочет пойти одна, чтобы потратить полученные деньги по своему усмотрению и зажилить пару-тройку сотен. Но в то же время не решается уходить из дома.

      – Чего ты ждешь? – спросил он ее напрямик.

      – Да вот доченьку свою поджидаю. Она вот-вот прийти должна.

      – Не хочешь оставлять меня одного в своих хоромах? – усмехнулся он.

      – Да ты на меня не обижайся, касатик, – старуха смущенно повела плечами, – все-таки в первый раз тебя вижу, мало ли что, а так поспокойнее будет.

      – А что ж ты меня домой к себе привела? Ты же меня в первый раз видишь.

      – А что с меня брать-то?

      Старуха похлопала себя по пустым карманам.

      – И дом мой, сам видишь какой. Живу на крохи, еле перебиваюсь. Вот комнату сдаю, кой-какой доход получается, на хлебушек.

      – Не нужно мне твое барахло, я лягу посплю, а ты иди, не беспокойся.

      – И то правда, касатик, поспи, отдохни с дороги. Я тебе в спальне постелю, – засуетилась старуха.

      Двухкомнатная квартирка и впрямь находилась в весьма плачевном состоянии. Ветхая мебель, вытертые коврики на дощатом полу с облупившейся краской. Древний телевизор на тонких ножках, ситцевые давно нестиранные занавески на грязных окнах. В спальне стояло несколько железных коек, накрытых драными покрывалами в пятнах и громадный платяной шкаф.

      – У тебя что, тут ночлежка? – спросил он, морщась.

      – Тем и живу, милок, тем и живу. Надо же как-то пробавляться.

      – И много у тебя тут народа ночует?

      – Когда как, касатик. Нынче никого нет. Летом больше людей бывает, а сейчас не сезон.

      Старуха расстелила постель на одной из кроватей, взбила подушку в посеревшей от времени и грязи наволочке.

      – Вот, сынок, ложись, отдыхай, а я мигом сбегаю, куплю тебе одежонку.

      – Только смотри, чтобы новая была. Поношенную я тебе назад отдам, поняла?

      – Поняла, касатик, как не понять! Дай только мерку с тебя сниму, чтобы по три раза не бегать.

      Старуха метнулась в соседнюю комнату и возвратилась с сантиметровой лентой. Сняв с него мерки, она добросовестно записала размеры на клочке бумаги и уточнила список необходимых