Батумский связной. Наталья Александрова

Где Бог свидиться дал…

      – Хорошие караси в пруду были! А что в штабе-то, небось со мной и разбираться не станут: шлепнут – и все разговоры?

      – Это как водится, – вздохнул солдат, – в штабе у них разговор короткий…

      – Братцы, – пожалобнее начал Борис, – может, вы меня… того…

      – Ты это брось, контра, – вступил в разговор второй солдат, до сих пор хранивший молчание. – Вишь, на жалость берет! Велено в штаб, значит, в штаб и поведем!

      – А я бы… на водку вам… и по-человечески, земляки все ж таки… Карасей мальчишками вместе ловили…

      – А сколько бы, допустим, ты нам на водку? – задумчиво проговорил «земляк».

      – Да хоть бы сто рублей, – наудачу предложил Борис.

      – Сто рублей – это хорошо… а то ведь правда в штабе шлепнут его без всяких разговоров… и земляки опять же…

      Борис скосил глаза на небо: к луне подбиралась большая туча.

      – Вот они, сто рубликов-то, – протянул он солдату деньги.

      – Сто рублей – это хорошо… только комиссар-то нам… – начал раздумчиво «земляк», для верности спрятав деньги.

      В это время туча наползла на щербатый диск луны, и Борис, не дожидаясь, пока размышления солдата придут в последнюю, явно неблагоприятную фазу, сложился пополам и резко нырнул в пшеницу.

      – Стой, земляк! – недовольно окликнул его солдат и сдернул с плеча винтовку.

      – Черт тебе земляк, – пробурчал Борис себе под нос, зигзагами улепетывая в хлеба.

      – Стой, дура, я же тебя не трону! – истошно вопил солдат.

      Борис бежал согнувшись, ожидая выстрелов. Пшеница предательски шуршала, обозначая его передвижение. Звук этот казался Борису непомерно громким.

      – Стой же, контра проклятая! – Оба солдата начали палить по хлебам, но в сгустившейся темноте это было совершенно безнадежно.

      Борис проснулся и долго лежал, глядя в ночное звездное небо, вспоминая наяву, что случилось дальше. Солдаты, постреляв, ушли, переругиваясь, а Борис, отлежавшись, потихоньку пошел прямо по полю в том направлении, куда уехала телега. Версты через полторы он отважился выйти на дорогу, а к рассвету вдали показались дома и железнодорожная станция.

      – Какое село? – спросил он у мальчишки, что гнал в поле четырех коров.

      – Отрадное, – бросил тот не оглянувшись.

      У Бориса отлегло от сердца – Отрадное было уже на Украине.

      Хозяин гостиницы «Париж» Ипполит Кастелаки был вдов, немолод и неизлечимо болен. Дела в гостинице шли плохо, хоть Феодосия и набита была приезжими. Но платили они неаккуратно, ломали мебель и рвали и без того дырявые простыни, а некоторые вообще норовили съехать, не заплатив. В этот вечер Кастелаки долго подсчитывал убытки и вздыхал сам себе. В комнате была страшная жара, потому что он боялся раскрыть окно, чтобы не влезли и не украли кассу.

      Наконец хозяин гостиницы закрыл учетную книгу, убрал в потайное место тонкую пачку денег, горестно пожевав над ней губами, и разделся до кальсон. Напоследок он приоткрыл дверь и прислушался. Была глубокая ночь, все постояльцы гостиницы «Париж» давно спали. Кастелаки с облегчением