Кровавый приговор. Маурицио де Джованни

вышла из темноты, здесь явно не любили. Бригадир огляделся вокруг.

      – Так тебе и надо, шлюха! – прошипел кто-то ей в спину.

      Майоне услышал это и обернулся, но не смог определить, из чьего рта вылетели эти жестокие слова.

      В глазах женщины застыло изумление, словно она только что ослепла и это ее ошеломило.

      – Как вас зовут? – спросил Майоне, но она не ответила.

      – Филомена ее зовут, – ответила за женщину старуха, которую он увидел здесь первой, – та, которая кричала.

      – А фамилия как? – спросил у старухи Майоне и сурово взглянул на нее. Враждебность, нежелание помогать. Чувства старухи были так видны, словно их можно было потрогать рукой.

      – Кажется, Руссо.

      Если бы у Майоне было время, он бы горько улыбнулся. Здесь каждый знал, сколько у каждого соседа волос на теле, и это «кажется» было смешно, как звук картонной трубы.

      – Есть здесь какая-нибудь подруга этой синьоры? Или кто-нибудь, кто сможет отвести ее в больницу?

      Тишина. Женщины, которые стояли ближе всех, даже сделали шаг назад. С отвращением на лице Майоне раздвинул их и быстро пошел в сторону площади Карита, к больнице Пеллегрини. Но перед этим он запечатлел в своей памяти несколько лиц, приоткрытую дверь и кровавый отпечаток половины следа.

      Перед больницей уже собралась группа мнимых больных – тех, которые каждое утро пытались разжалобить врачей, санитаров и служителей и лечь сюда, чтобы погреться в тепле и, может быть, поесть что-нибудь перед тем, как вернуться на улицу. Майоне, обнимая Филомену рукой за плечи и прижимая платок к ее лицу, решительно проложил себе путь к главному входу. За оградой кипела жизнь на рынке Пиньясекка, и в воздухе разносились крики продавцов, которые, соперничая друг с другом, зазывали покупателей.

      Бригадир накинул женщине на плечи свое пальто. За всю дорогу она не сказала ни слова и ни разу не застонала. Только пару раз вздрогнула, когда Майоне из-за неровностей почвы поневоле сильней прижимал платок к ее лицу. Боль, должно быть, была очень сильной. Майоне спросил себя: кто мог столь ужасно поступить с такой красавицей? И откуда такая ненависть к ней у соседей по дому? Обычно соседи стоят друг за друга и друг друга утешают.

      Поскольку Майоне загораживал собой ту сторону лица, где была рана, несколько разносчиков с рынка, узнав его, тихонько хихикнули: смотрите-ка, бригадир гуляет с подружкой. Майоне пропустил эти смешки мимо ушей: он продолжал беспокоиться из-за того, что женщина потеряла много крови. Войдя в вестибюль больницы, он позвал охранника.

      – Доктор Модо на рабочем месте?

      – Да, бригадир. Он заканчивает через час, потому что работал ночью.

      – Вызовите его ко мне. И поскорей.

      Доктор Бруно Модо был хирургом и судебно-медицинским экспертом. Когда-то он служил офицером в Северной Италии, и его характер сформировался именно в те годы. Но он считал, что самое худшее в жизни увидел позже, глядя на то, что одни люди могут сделать с другими, когда это нельзя оправдать войной. Если только предположить,