Повести о настоящей дружбе. Анатолий Алексин

для ширококрылого горного орла, а не только для скромной чайки. Внутри клетки, в горшочке с землей, рос куст, чтобы птица, если бы она не была речной чайкой, могла, присев на него, вспомнить свой родной лес. Сейчас листики на кусте свернулись в сухие трубочки: его, наверное, давно уже никто не поливал.

      Дверца клетки, которая вполне походила на дверь, была открыта. В пустой банке из-под консервов валялось несколько желтых зерен.

      – Вы давали ей рыбу? – тихо спросил Колька.

      – Нет… У нас не было времени возиться с рыбой, – ответил отец. – А вот зерна…

      Колька боялся задать главный вопрос, оттягивал его.

      – А ногу ей перевязывали?

      – Да… бинтом.

      – Но ведь тут, на кухне, темно, жарко… и пахнет газом. Зачем же вы ее… сюда?

      – Ты знаешь, Николай… – Отец в ответственные минуты всегда называл его так. – Ты знаешь, что Неля нигде летом не отдыхала, что она много занималась, а птица кричала, хлопала крыльями, чем-то там шуршала. Ну, в общем, мешала ей…

      Колька со злостью взглянул на худое и бледное личико Нели. Она и правда все лето была в городе, потому что хотела заниматься с известным профессором – преподавателем консерватории. Профессор этот приехал на два месяца из Ленинграда в гости к своему сыну, инженеру-строителю.

      – Черная Спинка, значит, тебе очень мешала? – все так же тихо, еще избегая главного вопроса, спросил Колька у Нели.

      – Да, мешала! – звонко, дребезжащим от надвигающегося плача голосом ответила девочка.

      – Недаром тебя в школе зовут Писклей!

      – Еще бы… Ведь я сестра Свистуна!

      – А ты мне не сестра… – выпалил Колька.

      – Вот видишь, мама? Ты видишь!.. – Голос Нели становился все тоньше, будто внутри у нее нервно, туже и туже натягивалась незримая глазу струна.

      Наконец струна лопнула: разрыдавшись, девочка бросилась обратно в комнату.

      До сих пор Елена Станиславовна молчала. В глубине души она считала, что должна была более чутко отнестись к Колиной просьбе, внимательней последить за больной птицей. Она даже готова была вслух признать свою вину, но последняя Колькина фраза мигом изменила все ее намерения.

      – Как ты можешь так, Коля? Неля видит в тебе своего брата, она готовилась к твоему возвращению… И эта Черная Спинка действительно мешала ей заниматься!

      – Где же она сейчас? – спросил Колька, не слыша ничего, кроме того, что касалось его любимой птицы.

      Елена Станиславовна опустила голову.

      – Она сдохла, – набравшись мужества, ответил отец.

      Колька качнулся… Его поразило и то, что не стало любимой птицы, для которой он привез из лагеря целую банку мальков, и то, что отец сказал о ее смерти вот так прямо и грубо.

      – Она умерла… а не сдохла. Умерла из-за вас! – крикнул Колька, сдерживая слезы, чтобы не быть в этот момент похожим на Нелю. Он схватил огромную клетку и, неловко волоча ее впереди себя, спотыкаясь, побрел во двор.

      Холмик во дворе

      Лечить