Рекрут. Алексей Рудаков

и без того рвавшиеся в бой, теряли последние крохи разума, воспламенённые грамотно построенными речами и роликами. Глядя на них, я только качал головой, мысленно, конечно. Эмоции в бою – роскошь. Азарт, гнев, страх – поддайся им и считай себя покойником. И не то страшно, что тебя собьют – плевать, ресалки работают, а то, что ты, бездарно сдохнув, подведёшь своих товарищей, ну и так далее, чего тут объяснять, и так всё ясно.

      Но речи были хороши, не спорю. Порой и у меня сжимались кулаки, когда наш оратор принимался расписывать зверства земноводных. Головой-то я понимал, что всё услышанное – бред, но вот душой, слушая мастерскую игру эмоций и тона, нет-нет, да пробивало даже меня.

      Выход был один – не слушать.

      И вот тут – сон, самый обычный, знакомый любому курсанту, стал моим спасением.

      Внимательно нахмурившись и засунув в рот, словно от волнения, кончик карандаша, я дремал все долгие часы, отведённые расписанием на агит-занятия.

      Однако не надо думать, что наш агитатор был новичком, которого так легко провести. Нет, это был тёртый калач, и стоило мне задремать в первый раз, как он, выждав для верности с десяток минут, обрушился на меня, желая преподать урок, как и зарвавшемуся ветерану, так и молодёжи, и без того слушавшей его раскрыв рты.

      – Пилот Светозаров! Встать! – Рявкнул он в тот момент, когда я чувствуя сладкую истому освобождал от излишков одежды одну из своих спутниц с Радуги.

      – Я! – Вскакиваю, не дожидаясь толчка бдительного товарища, сидящего рядом.

      – Спите?

      – Никак нет, господин инструктор! – Вытягиваюсь по стойке смирно: – Весь внимание, господин инструктор!

      – Что? Правда? – Победно ухмыльнувшись, он направляет мне в грудь свою указку.

      – Так точно!

      – А скажите, Светозаров, – ухмылка на его ширится, живя своей жизнью: – О чём я только что говорил?

      Агитатор доволен. А как же – сейчас залётчик должен смешаться, покраснеть и пытаться лепетать какой-то несвязанный бред, в тщетной попытке обелить себя.

      А вот фиг тебе! Не на того попал!

      – Рвать жаб! Господин инструктор! – Выпячиваю грудь и, закачав в себя побольше воздуха, выкрикиваю ответ, едва ли не громче него:

      – Везде! В пустоте и на поверхности! Бортовым оружием и личным! Нет его – руками, зубами – всем, чем природа одарила нас! Рвать! Жечь! Истреблять! Точно так, как вы и говорили, господин инструктор! На…

      – Эээ… Довольно, пилот, – победная улыбка сползает с его лица: – Ваше эээ… Рвение похвально, Светозаров. Но я не об этом говорил.

      – Так я про суть, господин инструктор! Про смысл нашей жизни! Про то – ради чего мы все…

      – Садитесь, пилот, хорошо.

      – Есть! – падаю на своё место и немедленно возвращаясь мыслями к красотке, всё ещё слишком одетой.

      Более, наш агитатор, меня не дёргал, предпочитая отлавливать менее расторопных товарищей, рискнувших пойти по моему пути. Кто-то попадал в его сети, начиная виноватым тоном мямлить что-то невразумительное, кто-то пытался подражать мне, но, признаюсь, я за всем