Eurocon 2008. Убить Чужого. Олег Дивов

щелкнул пальцами. Ландау испуганно отпрянул в сторону. Появилась секретарша и протянула боссу ладонь. На ладони был коммуникатор.

      – Всего лишь сто тысяч, – сказал Барро. – По договору об оказании консультационных услуг, хе-хе. И тогда мы с доктором Геббельсом никому не расскажем. Ни-че-го.

      – Какие гарантии?

      – Слово, просто наше слово.

      Ландау молчал, раздумывая. Кнехт хмурился. Барро улыбался.

      – Знаете, молодой человек, не расслышал ваше имя…

      – Торквемада. Томас Торквемада.

      – Знаете, молодой человек… – Ландау наконец-то нашел силы поднять глаза на Барро. – В истории моего народа много черных страниц, это всем известно. Но самые черные – те, на которых записаны имена предателей. Имена иудеев, которые продавали своих. Выдавали соплеменников на расправу…

      – Да-да, – перебил Барро. – Вас, например, предали Голдберги. Виноват, что не сказал раньше, но я это только сейчас разглядел. Голдберги решили так нагадить конкурентам. Все как обычно, ничего личного. Просто гешефт.

      Ландау от этой новости вяло отмахнулся. Он и так много сил тратил на то, чтобы говорить. Старику было страшно рядом с этими двумя, и противно было, и он боялся вызвать их гнев – но еще больше он хотел высказаться до конца.

      – Вы же нюхач, молодой человек, не правда ли? И ваш товарищ, он ведь тоже из этих… Истребительная Бригада. Скажите, вы оба, что вы чувствуете, когда… Как это у вас называется… Нейтрализуете мутанта? Идете по следу, а потом убиваете его?

      – Счастье, – сказал Кнехт.

      – Стыд, – сказал Барро.

      – Ну, хоть одному из вас стыдно… – Ландау прижал по очереди пять пальцев к экрану коммуникатора, потом мазнул электронной машинкой по плечу, где был вживлен чип. Коммуникатор пискнул.

      – Забирайте свои тридцать сребреников. А теперь разбудите Давида и уходите.

      Барро небрежно щелкнул пальцами в сторону младшего Ландау. Тот всхрапнул, дернулся и принялся тереть глаза.

      – Вы не поняли, – мягко сказал Барро. – Когда я говорил про стыд, я имел в виду совсем другое. Мне мучительно стыдно того, что еще один из наших – предатель.

      – Но в чем они провинились?! – шепотом вскричал Ландау.

      – Да как обычно. В том, что родились на свет.

      Полицейских у дверей было уже трое.

      – Ребята, – сказал Барро. – Выручайте. Я хочу солнечные очки «Рэй-Бэн», классическую модель «Предэйтор». И я хочу французский луковый суп-пюре. Где?!.

      Прежде чем полицейские собрались с мыслями, Кнехт крепко взял нюхача под руку и потащил за собой.

      – Мы в паб? – с надеждой спросил Барро. – Мне нужна передышка.

      – Десять минут. И максимум одна выпивка.

      – Пятнадцать и две!

      – Двенадцать с половиной и полторы! За что ты торгуешься?! – на полном серьезе возмутился Кнехт. – Ты хоть понимаешь, за что торгуешься?

      – За свое здоровье.

      – Уйдет ведь! В любую секунду уйдет! И ищи потом!

      – Никуда