Черно-белое кино (сборник). Юрий Левитанский

что-то удивительное лепит,

      мешая краски, запахи и звуки.

      Сначала это только смутный лепет,

      и вдруг он превращается в слова.

      Тогда травой становится трава,

      а этот сумрак зыблющийся – лесом,

      а этот холод падающий – снегом,

      а это чудо маленькое – птицей.

      И я беру из рук его слова.

      Они еще звенят, как тетива

      и как стрела, что пущена из лука.

      Они из цвета, запаха и звука.

      На них еще не высохла роса.

      В них травы отразились и деревья.

      И у меня кружится голова,

      пока я их несу тебе —

      слова,

      исполненные доброго доверья.

      Пейзаж

      Горящей осени упорство!

      Сжигая рощи за собой,

      она ведет единоборство,

      хотя проигрывает бой.

      Идет бесшумный поединок,

      но в нем схлестнулись не шутя

      тугие нити паутинок с тугими каплями дождя.

      И после краткой подготовки,

      над перелеском покружив,

      повалят листья, как листовки, —

      сдавайся, мол, покуда жив.

      И сдачи первая примета —

      белесый иней на лугу.

      Ах, птицы, ваша песня спета,

      и я помочь вам не могу…

      Таков пейзаж. И если даже

      его озвучить вы могли б —

      чего-то главного в пейзаже

      недостает, и он погиб.

      И все не то, все не годится —

      и эта синь, и эта даль, и даже птица,

      ибо птица —

      второстепенная деталь.

      Но, как бы радуясь заминке,

      пока я с вами говорю,

      проходит женщина в косынке

      по золотому сентябрю.

      Она высматривает грузди,

      она выслушивает тишь,

      и отраженья этой грусти

      в ее глазах не разглядишь.

      Она в бору – как в заселенном

      во всю длину и глубину

      огромном озере зеленом,

      где тропка стелется по дну,

      где, издалёка залетая,

      лучи скользят наискосок

      и, словно рыбка золотая,

      летит березовый листок.

      То простодушно-величава,

      то целомудренно-тиха,

      она идет,

      и здесь начало

      картины, музыки, стиха.

      А предыдущая страница,

      где разноцветье по лесам, —

      затем, чтоб было с чем сравниться

      ее губам, ее глазам.

      Мальчики

      Из старой тетради

      Мальчики как мальчики —

      дерутся,

      меняются марками,

      а едва городские сумерки

      за окном растают,

      занавесив лампы

      газетами или майками,

      мальчики читают,

      мальчики читают.

      Взмыленные лошади

      мчатся по полям и по рощам.

      Бородатые всадники

      пьют воду из медных фляг.

      Летит бригантина,

      и ветер над ней полощет

      с белым черепом

      черный пиратский флаг.

      А они упрямо отсчитывают

      версты и мили.

      А они до рассвета