Без крестной феи. Галина Романова

она даже елку не купила, сочтя это экономически нецелесообразным.

      Это выражение было любимым у Игорька, вернее, стало им с некоторых пор. Где-то подхватил, не иначе, и втискивал теперь без особой нужды в разговор. А Маша позаимствовала.

      Она вошла на кухню, включила радио – старенькое, но горластое – подарок покойной няни Сони. Поставила молоко в ковше на огонь, решив сварить себе каши на завтрак. Крупы было много. Она покупала только крупы, решив навсегда избавить себя от макарон. Хватило в детстве!

      Она помешивала ложкой гречку быстрого приготовления, которая была особенно вкусна на молоке. В черном квадрате окна отражалась ее маленькая кухонька с мебелью, купленной на распродажах, большой календарь с котятами над обеденным столом и сама она – заспанная, растрепанная, недовольная. И никому не нужная, добавила она штрих к своему утреннему портрету.

      – По только что поступившей к нам информации… – заговорило радио голосом ведущего утренних новостей, – подозреваемый в жестоком убийстве девушки в парковой зоне поселка Выхино задержан.

      Маша удовлетворенно улыбнулась и послала приемнику воздушный поцелуй. Не без ее участия подозреваемый задержан. А ведущий об этом даже не знает. Обидно! Рассказывает о том, о чем не имеет ни малейшего представления. Рисует картинку убийства, называет даты. По бумажке считывает, а вот она!..

      Маша выключила газ и переложила кашу в симпатичную бульонницу, доставшуюся ей даром. В отделе посуды, напротив ее гардеробной, была распродажа. Народу набилось! Эту бульонницу уронили и откололи краешек. Совсем незаметно, а покупать никто не захотел. Товар списали за неликвидностью, а она забрала. Симпатичная такая посудина, пузатая, из хорошего фарфора с двумя ручками, с нежной росписью золотом по белоснежным бокам.

      – Напоминаем, что данная информация до сих пор проверяется сотрудниками правоохранительных органов, – отвлек ее голос ведущего. – Тело девушки, найденное в конце декабря, а точнее…

      Маша замерла. Встала столбом возле стола с посудиной горячей каши в руках, уставившись на большой календарь с милыми, играющими шерстяными клубками, котятами.

      – Когда-когда?! – Ее глаза расширились от непонимания и невозможности поверить в то, что наговорил ведущий. – Ты что, дурак, что ли?! Какого, какого декабря?

      Она швырнула бульонницу с кашей на стол, метнулась к приемнику, покрутила ручку громкости.

      – Переходим к другим новостям, – разочаровал ее ведущий, заговорив об изменениях в расписании городского транспорта в грядущие праздники.

      – Блин, блин, блин… – застонала она, закатывая глаза. – Этого не может быть! Это не так…

      Маша покусала кулак – привычка, выпестованная сиротским детством. Она так делала, чтобы не заплакать, на радость обидчикам.

      Она покосилась на мобильник. Тот лежал на подоконнике, матово поблескивая под стершимися ребрами. Ей надо было срочно позвонить и все проверить. Он ошибся, этот малый, голос которого ей всегда был неприятен. Он ошибся, а не она! И то,