Любовь и голуби (сборник). Владимир Гуркин

Я вру, ты это видишь и не пытаешься скрыть, понимая, что я не могу этого не видеть… И тем не менее говоришь, верю. Потом переходишь на дружеский тон и обижаешься, что я хочу сбежать от тебя.

      Байков. Унижать тебя я не хотел.

      Долин. Ни в коем случае.

      Байков. Понял иначе – бог с тобой.

      Долин. Система взаимоотношений заставляет понимать иначе.

      Байков. Наших?

      Долин. И наших.

      Байков. Интересно.

      Долин. Ну что, мы сейчас разбираться будем?

      Байков. Не знаю, как с тобой говорить. Только и думаешь, как бы не обидеть, да как бы тебя правильно поняли, да не дай бог показаться невнимательным. Занимаешься ловлей блох… Не знаю.

      Долин. По-человечески.

      Байков. Что?

      Долин. Жить надо по-человечески, а не кататься на костях других.

      Байков. Не понял. Я что ли катаюсь?

      Долин. Лихие вы люди. Маньковский двадцать лет отдал… Мало он доброго сделал? Вспомни, было время, когда только за счет него и выезжали.

      Байков. Увольняем не мы, а директор – это раз.

      Долин. Но по нашим докладным – это два. Перебрасываетесь людьми, как мячиками. Устроители. Человека уволили, и неважно, что он там может выкинуть… Если повесится – ну дурак, вот и все. Зато дело не будет страдать. Постоянно чувствуешь себя каким-то нежизнеспособным, виноватым. Почему? Мне тридцать два года, а обращаетесь со мной, как с ребенком. И не потому, что боитесь, как ты говоришь, обидеть. Нет. Просто вам выгодно иметь взрослых детей. У детей прав нет, тем более у сукиных детей. Такое отношение. Не спорь, такое.

      Байков. Твоя жизнь – это твоя жизнь, и ни в чьем ведомстве она не находится. Сам определяешь себе место и, соответственно, права.

      Долин (перебивая). Мои права начинаются и кончаются подачей заявления об уходе.

      Пауза.

      В общем-то, что я тебе? Вроде бы друзья, по инерции… Мне даже кажется, что не будь мы с тобой связаны Пашей, ты б давно от этого бельма в моем образе избавился.

      Байков. Не дай бог оказаться на твоем месте сейчас кому-нибудь другому.

      Долин. Убил бы?

      Пауза.

      Байков. Будь здоров. (Уходит.)

      Долин. Саша! Сань!

      Байков остановился.

      Иди сюда.

      Байков подошел.

      Беда со мной? Беда.

      Большая пауза. У Долина дрожат губы, ему очень трудно начать говорить.

      (Сдавленным голосом.) Саня, я боюсь. И чем дальше, тем сильнее боюсь. Я с ума скоро сойду, Саня. (Оглядывается.) Черт, сесть негде.

      Байков. Пойдем ко мне.

      Долин (глубоко вздохнув). Наболтал… Не обижайся. Не бери в голову. Сейчас успокоюсь. Во вторник не вышел… Были и другие прогулы, не о них речь. Я об этом скажу. Били меня… в понедельник. И весь следующий день – как в шоке, какая работа… От Любы писем нет, не мог уснуть долго. Думаю, пройдусь, подышу – поможет. Саша, опомниться успел, вернее, что напали и бьют, понял, а вот как вести себя, сообразил не сразу. Попытался защищаться, куда там. Закрыл лицо руками, чтоб нос, глаза поберечь… Хорошо, очки не надел. Вдруг слышу: «Попробуй скользящий. Скользящий». Это один другому. Оказывается, они отрабатывали на мне удары. Никакой злости, ни сведения счетов, ни ошибки. Потом втолкнули в подъезд, я докарабкался до своего этажа,