Двойная игра. Юрий Вячеславович Ситников

продолжала неотрывно смотреть на крыльцо.

      – Тоже болеешь? – не отставал Женёк.

      – Какая тебе разница?! Ты вроде с собакой шёл гулять, вот и топай. Давай-давай, иди, не мешай.

      – Вон Глеб вышел. Его ждёшь?

      – Митков, вали отсюда, сказала! По-хорошему пока прошу.

      Женёк ушёл. Люська не спускала глаз с выбегавших из школы знакомых. Заметив Димона, она сперва попятилась, потом снова выглянула из-за угла и, удостоверившись, что он отправился в другую сторону, выскочила из своего укрытия.

      Слежка длилась ровно пять минут. Дойдя до автобусной остановки, Димон купил в цветочной палатке букет жёлтых хризантем, развернулся и направился к круглой высотке. Той самой высотке, в которой жила она… Верка.

      Не в силах сдерживать эмоции, Люська разревелась. Она шла домой, а дорога то раздваивалась, то становилась нечёткой, а иногда и вовсе тонула в дымке. Люська ревела и шла практически наугад. Пару раз её останавливали прохожие, интересовались, нужна ли помощь – Люська никого не слышала. Мир перевернулся. Всё потеряло смысл, не хотелось жить.

      Сегодня оправдались её худшие подозрения; сегодня она столкнулась с предательством.

      ***

      Вернувшись из школы, я первым делом ломанулся на кухню к холодильнику. На полках ничего съестного обнаружить не удалось. Нет, продукты там были, но я такими не питаюсь. Низкокалорийный творог, обезжиренный сыр, геркулес, сваренный на воде без соли, листья салата, пучок петрушки, огурец и брынза, напоминавшая по вкусу мочалку. Пробовать мочалки мне не приходилось, но почему-то кажется, что вкус у них с брынзой одинаковый.

      В морозильной камере я наткнулся на замороженные овощи (терпеть их не могу), одну сосиску и три формочки со льдом.

      Вот и вся еда. Точнее, полное её отсутствие. Всем низкокалорийным и обезжиренным питается Диана (вечные диеты, подсчёты калорий и постоянные вздохи о набранных лишних ста граммах). Диана – актриса, на диетах повернута капитально. Если бы не Люська, которая в нашей семье занимается готовкой (к слову сказать, готовит моя младшая сестра хорошо) мы бы умерли с голодухи.

      Но последнюю неделю с Люськой происходят какие-то непонятки. Со мной практически не общается, в школу не ходит, говорит, простудилась, телефон отключила, к плите не приближается. По-моему, она вообще есть перестала. Пустой холодильник явное тому подтверждение.

      Схватив сосиску, я бросил её в миску и включил плиту. М-м-м, одна сосиска, я ей не наемся, только аппетит раззадорю. А в магазин бежать – времени нет. Ровно через двадцать минут я должен быть на своём рабочем месте – в квартире писателя Иннокентия Ивановича.

      Работаю у старика почти год: набираю на ноуте текст его будущего историко-приключенческого романа. Иннокентий Иванович пишет роман от руки, затем отдаёт мне свои каракули и я, путаясь в его крючках-закорючках, по три-четыре часа в день провожу в крохотном кабинете. Также в мои обязанности входят поездки по библиотекам за различными справочными материалами.

      Таскаться ещё и по магазинам мне некогда, тем более с Люськой был уговор: завтраки, обеды и ужины целиком на ней.

      В прихожей хлопнула дверь.

      – Люсь, ты?

      Вместо ответа – всхлипы.

      – Люсь, что случилось?

      Снова всхлипы. Стук и шаги. Заплаканная Люська прошла в кухню, забыв снять шапку и куртку. Сев на уголок, она уставилась на меня отсутствующим взглядом.

      – Тебя обидели? – я подошёл к сестре, положил ей на плечо руку.

      Если честно, никогда не видел Люську заплаканной. Характер у неё железный, мне вообще казалось, Люська не умеет плакать, а тут такой поворот.

      – Говори! – крикнул я.

      – Все подтвердилось, – прошептала Люська.

      – Что подтвердилось?

      – Всё.

      – Я не понимаю тебя.

      – Он опять купить цветы в палатке и пошёл к ней.

      – Кто?

      – Димка.

      Я сел на стул.

      – Подожди, Люсь. Димон сейчас поехал к тётке в больницу. Он сам мне об этом сказал.

      – Враньё! Он пошёл к Верке. Как там её фамилия… Курзоватова, кажется.

      – Кузоватова, – ответил я машинально. – А при чём здесь Верка?

      – У них теперь любовь-морковь, – всхлипнула Люська.

      Я рассмеялся. Люську мой смех привёл в бешенство.

      – Прекрати! Чего ты ржёшь?! Наверняка знал об их отношениях, знал и молчал. Как ты мог?

      – Спокойно можешь объяснить, о чём ты говоришь?

      – Поклянись, что ничего не знаешь о шашнях Димки с Веркой.

      – Димка и Верка! Ты сдурела, да?

      – Поклянись!

      – Да клянусь. Клянусь!

      – И он ничего тебе не рассказывал?

      – Нет.

      – Предатель. – Люська расплакалась. – Я думала, у нас с ним серьёзно. А он… с Веркой. Я их ненавижу!

      Вскочив,