Майор и волшебница. Александр Бушков

выкинуть. Те, что без, – оставить. Мне в этом кабинете сидеть еще неизвестно сколько, ни к чему мне орелики. А хозяин с семейством где?

      – Как пить дать, сбежал. Семейства у него определенно не было, жил холостяком, явно с экономкой. И у нее в комнате, и у него в гардеробной у всех шкафов дверцы нараспашку, вещи поразбросаны, как будто собирали чемоданы в жуткой спешке. – Вася хмыкнул. – Врач, интеллигентный человек, а туда же… В бега пустился, видать, тоже думал, что большевики его с ходу живьем зажарят… А знаете что, товарищ майор? Можно нынче же вечером банный день устроить. У него там ванна громадная, воду греет колонка, какими-то брикетами топится, из опилок, что ли. Брикетов этих в подвале целая куча, и в ванной лежат. Я посмотрел – ничего хитрого, печка и печка. В два счета справлюсь. Как думаете, товарищ майор? Все последний раз неделю назад мылись, когда военно-полевой помывочный пункт приезжал.

      – Положительно смотрю, – сказал я и усмехнулся: – Разбаловала нас Германия, однако. Неделю не мылся – и уже загрустил. Месяцами не мылись, а то и гимнастерки не снимали…

      Но сам я не имел ничего против, наоборот, на войне привыкаешь быстро пользоваться любыми маленькими радостями мирной жизни, как только они появляются.

      Линда, не сдержавшись, мечтательно протянула:

      – Боже мой, горячая ванна…

      – Хорошее дело, – кивнул я. – Ладно, сегодня вечером объявляю по вверенному мне гарнизону из вас троих банный день… точнее, купальный вечер, но какая в нашем положении разница? Вася, далеко еще?

      – Да уже, считайте, приехали, товарищ майор. Кузьмич, давай направо… и во-он к тому домику, где братья-славяне с секретной гробиной… – он оглянулся на Линду и вовремя подыскал другое словечко: – Мучаются…

      Впрочем, вряд ли их в Шпайтене учили таким словечкам, что чуть не сорвалось у него с языка. Действительно, у распахнутых ворот ровным счетом восемь братьев-славян сгружали со стоявшего к нам задом «Студебеккера» навязанную мне обузу – посеченный осколками сейф чуть ли не в человеческий рост (тоже германский трофей). Я не сдержался и досадливо поморщился (почему так – объясню чуть позже, это к нашей истории имеет прямое отношение).

      У калитки прохаживался с автоматом на плече Лёва Кузьменок из разведвзвода – надежный парень, белорус, в шестнадцать лет ушел в партизаны и партизанил три года (упоминал он об этом скупо, но немцев за ним должно было числиться немало, да и скурвившихся землячков-полицаев тоже), а после освобождения Белоруссии пришел в военкомат, когда тот только обустраивался и еще не объявлял призыва. Культурненько так пришел – со «шмайсером» на плече, эсэсовским кинжалом и гранатами на поясе – и очень огорчился, узнав, что всю эту благодать ему в армию взять не позволят – казенное выдадут. Предложили мне его в разведвзвод (у меня там были потери), и я, выслушав его краткую, но впечатляющую биографию, взял – о чем не пожалел.

      Прежде чем выслушать его рапорт, я посмотрел через его плечо – пройдет ли сейф в дверь? Ведь если нет, придется косяки сворачивать, а если