Кровь пьют руками. Генри Лайон Олди

почти одновременно пытается достать кентессу – к счастью, плашмя. Но фехтовальщик из него никакой – ловкий ответный удар выбивает оружие из рук, тонкие, но жилистые лапки тянутся к горлу…

      Все! Пора бить! Не люблю жориков, но они все-таки люди.

      Я примериваюсь к хрипящей и матерящейся массе, едва не получаю колесом по ноге, успеваю разглядеть мохнатое горло гнедого, замахиваюсь…

      – Хватит!

      Голос негромкий, слабый. Казалось, его и не услыхать-то по этакой запарке, но – услышала. И не просто услышала – замерла на месте, каким-то чудом моментально осознав: и вправду – хватит. И что самое любопытное, догадалась об этом не одна я. Словно к непослушным детишкам пришел строгий дядька. Поигрались, малые – и будя!

      Куча распадается, встрепанный Петров отскакивает в сторону, кенты отъезжают чуть назад.

      – День добрый, господа и граждане!

      Тот, кто столь удачно нас убедил, стоит в дверях. Старенький такой, и кожушок на нем старенький, на седой голове шапка-бирка, сверху дырка, ветром повевает…

      За спиной дедушки, прямо на лестничной площадке, возвышается еще один кентавр – угрюмый бородач в футболке песочного цвета.

      Почетный эскорт?

      – Олег Авраамович жив?

      И тут я спохватываюсь. В голове зреет смутная – и совершенно невероятная – догадка. На фотографиях он совсем другой, помоложе и не в кожухе, но…

      – Гражданин Залесский жив, но ему срочно требуется медицинская помощь. Гражданин… Молитвин?

      Тот, кого ищут пожарные, ищет милиция, неторопливо кивает, поворачивается к кентам:

      – Все в порядке, Папочка. Драться не надо. Это свои.

      В иной момент я бы и не прочь побыть своей для нетрадиционной Папочки, но не сейчас.

      – Я работник прокуратуры, гражданин Молитвин. В данный момент в квартире находится лицо с явными признаками…

      – Я знаю, кто вы, Эра Игнатьевна, – прежним негромким голосом перебивает старик. – Алик вас хорошо описал. Никаких признаков, тем более явных, нет, но Олегу Авраамовичу действительно нужна помощь. За тем и пришел.

      Опохмелиться принесли, что ли? – хочу спросить я, но не спрашиваю. Просто не успеваю – бравый сержант Петров как раз выходит из ступора.

      – Ерпалыч, ты это… – произносит он сурово, неторопливым движением пряча в ножны палаш. – Ты в комнату пройди. А вы, граждане, стойте, где стоите. И ни шагу!

      Последнее явно относится к кентам. Они недобро ворчат, скалят желтые зубы – но подчиняются. Пока, во всяком случае.

      Ладно! Пора к телефону!

      Я снимаю трубку, палец ложится на кнопку.

      – Не надо, Эра Игнатьевна!

      Вздрагиваю. Вздрогнешь тут, когда тихой сапой из-за спины подбираются. Когда это он успел?

      Хочется ругнуться как следует, в пять загибов, но нельзя. Не тот случай.

      – Гражданин Молитвин! Прошу не указывать мне, что делать! Между прочим, ваш дружок-собутыльник валяется в соседней комнате с перерезанной артерией…

      – Нет…

      Старик медленно