Песня сердца. Вырождение. Луи Даниэль

лучше знать. Всегда.

      Сесилле повезло. Мать, несмотря на свой консерватизм, тем не менее, позволила дочери самой выбрать занятие по душе. Сесилла хотела рисовать. Никто не возражал, тем более, что у нее получалось довольно неплохо для семи лет. Вся ее комната увешана рисунками. Ее любимым сюжетом оказались животные, которых она видела по телевизору.

      Элизабет бросила взгляд на календарь, висевший на кухне. Воскресенье. Это значит, что сегодня она вновь увидит отца Николаса. Лицо налилось краской.

      – Что с тобой, дорогая? – спросил Джек, заметив ярко красный румянец жены.

      – Ничего, – отмахнулась она. – Ты готов?

      – Да, – ответил он, надевая костюм. – Почему я должен идти?

      – Я твоя жена и ты должен разделять немного и мои взгляды. Там все появляются с мужьями и детьми.

      – Кроме вдов, – обреченно вздохнул Джек.

      Элизабет злобно сверкнула глазами.

      – Прости.

      – Все итак спрашивают, почему ты пропускаешь воскресные проповеди, – пояснила она. – Я устала им врать, что ты в командировке или в офисе.

      – Придумай что-нибудь, ты же можешь.

      – Я не собираюсь им лгать.

      Джек кашлянул.

      – В открытую.

      – Так уж и быть, – согласился Джек и поцеловал жену в лоб. – Но только сегодня и потому что ты просишь.

      – Чудно, – воссияла Элизабет.

      Церковь находилась в пятнадцати минутах езды от семейного гнезда Холлманов. Довольно милое местечко. Рядом находился лесок. Сесилла очень любила там гулять, пока мама слушает проповеди. Возле церкви, как и полагается, раскинулось небольшое кладбище с часовней. Также здесь совсем не слышно городского шума. Тихо и спокойно. Как раз то, что нужно для того, кто решил пообщаться с Господом.

      Машина остановилась у широкой каменной лестницы, ведущей к тяжелым деревянным дверям – входу в дом Господень. Сесилла мигом выскочила на улицу и устремилась вверх по ступеням. Увидев церковь в первый раз, Сесилла долго не могла оторвать от нее взгляда – настолько ее поразил внешний вид. Внутри все оказалось еще более чудесным, чем снаружи. Дубовые скамьи, тянущиеся до самого алтаря, огромное распятие, озаренное светом, врывающимся в витражные окна. Но больше всего Сесиллу впечатлил расписной потолок. Она могла часами простоять, задрав голову, изучая роспись. Херувимы, святые, библейские сцены. Всего не способен охватить человеческий глаз. С тех пор Сесилла начала мечтать о том, чтобы когда-нибудь стать художницей и сотворить нечто подобное.

      – Только будь осторожнее, – крикнула вдогонку Элизабет. – И не беги так быстро!

      Но Сесилла не слышала. Она с трудом отворила тяжелую дверь и вошла внутрь. В лицо ударил резкий запах ладана.

      Кругом толпились люди. Те, кому не хватило место за скамьей, вставали в проходы.

      Сесилла с трудом протиснулась вперед. Оказавшись у алтаря, она посмотрела на отца Николаса.

      Он читал проповедь, широко раскинув руки. Капля пота стекала по его мужественному,