Малуша. Книга 2. Пламя северных вод. Елизавета Дворецкая

у меня к тебе беседа, но речи мои только для твоих ушей.

      Удивление исчезло с лица Дедича, взгляд прояснился. Он удивился тому, что увидел внучку, но в том, что у бабки будет к жрецам разговор, не сомневался уже несколько дней, со времен собрания. Глаза его задержались на застежках на плечах Мальфрид – позолоченных, с серебряными шишечками, ярко блестящих. Прочесть этот знак было немудрено: ему показывали серебро и золото, намекая на готовность понести расходы ради успеха переговоров.

      Не одна ведь Сванхейд знала, как делаются такие дела.

      – Ну… – Дедич оглянулся на отроков и кивнул в сторону, – идем.

      Какова бы ни оказалась воля богов, это не повод лишить смертных права быть выслушанными.

      Мальфрид пошла за жрецом. Подумала, не поведет ли Дедич ее к избам в дальнем конце бора, где жил он и его товарищи, но он направился к роще и луговине, где гуляли на игрищах. Может, счел, что до изб идти далековато. А может, тоже предпочитал выслушать ее без свидетелей. Эта мысль подбодрила Мальфрид: не желай Дедич соглашения, так посадил бы ее перед тремя суровыми старцами. Искоса поглядывая ему в лицо, она угадывала на нем понимание. Он ждал, что к нему приедут из Хольмгарда! Только не думал, что это будет сама будущая жертва.

      – Я и сама еще вчера не ведала, что приведется мне с тобой говорить, – обронила Мальфрид на тропе.

      Дедич слегка вздрогнул и глянул ей в лицо: она почти прочла его мысли.

      – Да сон мне нынче явился, – продолжала она. – Или надо сказать: сон явивше? Я еще не приучилась по-здешнему.

      Дедич засмеялся:

      – Да уж я пойму как-нибудь. А ты по-словенски хорошо говоришь, только чудно. Не по-здешнему, это да. Но и не по-плесковски, я тамошний говор знаю.

      – В Плескове я недолго прожила. А росла я в земле Полянской. Мой отец был князь древлянский, Володислав, мать из руси. Я родилась в Деревах, а варяжской речи научилась уже отроковицей, когда в Киеве жила, у княгини Эльги.

      – Немало ты земель повидала, в такие-то годы! – Дедич снова взглянул на нее.

      – Если бы только земель…

      Дедич остановился на краю луга и повернулся к ней, уперев руки в бока. Дева из Хольмгарда тоже повернулась к нему, будто в ожидании. Казалось, она постепенно стягивает с себя какую-то невидимую шкуру, перестает притворяться и готовится предстать в истинном обличии. И обличье это – не простая варяжская дева, дорогостоящая невеста из знатной семьи, послушная внучка богатой и властной бабки. Теперь, имея возможность спокойно ее разглядеть при ясном свете дня, Дедич хорошо видел: здесь иное. Такой свободы и уверенности в повадке, такой отваги во взгляде он не видел у девок.

      Рождение ребенка, а потом полгода жизни у Сванхейд, в покое и довольстве, преобразили прежнюю Малушу. Теперь это была не та рослая худощавая девочка, что носила ключи у княгини Эльги: она развилась, расцвела, высокая грудь налилась, лицо сияло здоровьем, стан приобрел приятные округлые очертания. Золотистые веснушки на носу и на щеках придавали