Визгины и другие. В. П. Визгин

пьесе композитора Тихонова, я вдруг влюбился в это «сочетание слов» (Брюсов) и не могу от него оторваться. А мама, бедная, страдает, но не может меня остановить. Мы идем в нашей Елатьме купаться на чудесный пляж – песок, как в пустыне, – идем вместе с Тамарой Александровной и с ее сыновьями – Вадимом и Виталием. Идем бодрым шагом, порой улавливая малопонятный и малоприятный смрадно-гнилостный запашок, что струится, видимо, с какой-то фабричонки по переработке картофеля. Впереди виднеется огромный светло-желтый «язык» пляжа, окантованный зеленью лозняка и уходящий прямо в сердцевину голубоокой Оки. Мы идем извилистыми бережками с затонами, травкой, березками, с милыми мысами и поворотами, где мы с Вадимом удим рыбу, соревнуясь: кто кого переловит? Нам – хорошо. Нам чудесно! И опора нашего счастья – это наши героические мамы!

      Возвращаюсь к хронологической канве жизни мамы. Где она училась? С учением ей не повезло: для гимназического образования она родилась слишком поздно. Годы, когда учатся, пришлись на время революции, Гражданской войны и разрухи. Надо было выживать. Надвигался жуткий голод. Как я уже сказал, спасаясь от него, мама вместе с братом Сережей уехала на Верхнюю Волгу под Тутаев к своим тетям – тете Клаве и тете Вере. Там, работая в сельхозкоммуне, она и училась. Старшее поколение коммунаров было вполне образованным. И обучало молодежь. Мама мне поэтически-завораживающе рассказывала об этом замечательном опыте выживания начала 20-х гг. в пик волжского голодомора.

      Что было потом – я себе не очень представляю. Видимо, мама продолжила обучение в печищинской школе. Так как школа находилась в Татарской АССР, то, обучаясь в ней, она изучала как обязательный предмет татарский язык. «Укы, ипташ Федорова, укы!» – запомнились слова учителя татарского языка, обращенные к маме. Мама их мне часто повторяла. «Ипташ» по-татарски означает «товарищ» – привычное для советской эпохи обращение. «Укы» – я забыл, что это слово значит. В татарских деревнях знание татарского языка было, конечно, необходимым. Хорошо известно другое – в восемнадцать лет она, комсомолка с 1926 г., поступила учиться в областную советскую партшколу, и здесь татарского языка уже не преподавалось – изучался русский как основной язык государственно-партийного строительства. Полное название этой школы – Татарская областная колхозно-кооперативная советско-партийная школа. Она находилась в Казани на улице Комлева (д. 8). Здесь давали среднее образование и готовили работников советских учреждений, в частности для органов местного управления. Сохранился отзыв комсомольской ячейки № 4 при печищинской мельнице, данный тов. Федоровой, с просьбой оказать ей содействие при поступлении в совпартшколу. В нем говорится, что она ведет активную общественную работу «среди девушек», являясь членом бюро женкомиссии. Сохранились также удостоверение об окончании совпартшколы и отзыв об общественной работе мамы во время ее обучения в ней. Большинство предметов, которые в ней преподавались, относились