Роковой срок. Сергей Алексеев

тела, делая супостата неспособным сопротивляться. Но если они сбрасывали с себя кольчуги и латы, то становились уязвимыми для стрел и гибли сотнями.

      И более всего не выдерживали студня ослы и мулы, сдыхая тысячами, а поскольку запасы персов давно истощились, то воины поедали пропастину и страдали от поноса либо умирали, поскольку мясо их для человека ядовито.

      Хортьи стаи же, позрев, что люди отнимают у них добычу, начали сами нападать на супостата, отчего разразилась редкая в степи война людей и зверей, усмирить которую могла бы только Обава.

      Она же, будучи в лесах у ягини, не ведала, что сотворилось в сарской земле, ибо учение считалось великим таинством, проходило вдалеке от прочего мира и с ним никак не сообщалось. Но всякий раз, когда старица выводила ее ночью, чтоб слушать звезды или внимать лунным чарам, Обава чуяла тревогу, однако не могла просить ягиню погадать на воде и позреть отца, дабы не искушаться миром.

      Днем же то над головою ворон закружит, то вдалеке собака залает, то малая птица постучит в окно.

      Сведущая ягиня говорила: мол, все это – соблазны и искушения мира, которые ей след преодолеть, дабы стать достойной женой будущему мужу и матерью потомства.

      Она, должно быть, тоже что-то почуяла, поскольку однажды вынула из сундука не разрыв-траву, не зелье и снадобье, а чудно изогнутый, невиданный костяной лук и колчан со стрелами. Обаве же был строгий наказ: покуда в учении, к оружию не прикасаться, ибо все, что несет гибель, не совместимо с чарованием и добро скоро может обратиться в зло.

      – Хочу теперь научить тебя стрелы пускать, – сказала старица.

      – Умею я стрелять, – ответила Обава, полагая, что это искушение. – Нелепо мне смерть ныне сеять. Чары метать более по нраву.

      – Жене, что она ни сотворит, все лепо. А пойдем-ка на охоту! Глядишь, и дичь подстрелим какую-нито.

      Еще от ягининых хором отойти не успели, как она понюхала воздух, держа нос по ветру, затем натянула лук, прицелилась и выстрелила в крону дуба, стоящего на расстоянии поприща.

      И вдруг оттуда свалилось что-то! Подбегают они, а это человек сверзся – стрела ему в глаз угодила!

      – Не отвыкла еще рука, – заметила старица. – И око зрит добро. Да ведь всего-то другая сотня лет пошла, не скоро утолчешь.

      Подивилась сему Обава и спрашивает:

      – Где же ты, баба, так стрелять научилась?

      – Добрая из тебя жена получится, – похвалила ведунья. – Если б напугалась да спросила, кто это, недостало бы толку. Сейчас и тебя так же стрелять научу.

      И вручила лук.

      Взявши его в руки, дева вмиг забыла всяческие ее наставления и ощутила воинственность.

      – Чуешь ли супостата? – Ягиня принюхалась.

      Обава потянула носом воздух, и почудилось, будто наносит ветерок запах конского пота. Сказала старице об этом, а она и говорит:

      – Это в двух верстах отсюда чужие лошади на привязи стоят. Нюхай еще!

      Дева покружилась по лесу, испытывая его запахи, и вдруг уловила дух, от коего отвыкла