.

леопарда.

      – Мать твою! Евлампий! Ты чего учудил?! – заверещал старикан и мое сердце ушло в пятки. Попался с поличным! – А… эт ты что ль там! Ублюдок! Слезай с моей лошади!

      – Я не могу! – я буквально прирос к… Евлампию? – Я боюсь!

      Конь кружился на месте, стуча копытами, поднимая вверх клубы пыли. Евлампию такая карусель была только в радость.

      – Мразота бесовская, ты что с моей лошадью сделал? – одним испуганным глазком я заметил, как старикан кружился вокруг, яростно размахивая руками. Что он пытался сделать – непонятно.

      В следующее мгновение случилось то, чего не ожидал никто.

      Старик изловчился и треснул Евлампия по морде, приказывая тому немедленно остановится. От звонкого шлепка я аж подскочил на месте, сильно потянув гриву Евлампия на себя, от чего тот, яростно заржав, встал на дыбы прямо перед стариканом, размахивая тяжелыми копытами с подковами. Раскрыв от удивления рот, дедуля увидел, как здоровенное копыто Евлампия целится тому в голову.

      Послышался хруст, а затем чавканье, словно от каши, что со всего размаху влетела в стену. Затем Евлампий резко ударил вторым копытом и только после этого опустился на землю. Следом я увидел тело старика, но не смог увидеть его лицо. Потому что его просто не было. Дед стоял на месте, медленно раскачиваясь, словно змея дудочника, раскинув трясущиеся руки в стороны. Его голова была похожа на расколотый арбуз, который был наполнен густым малиновым вареньем, что медленно вытекал наружу.

      Простояв так секунд пять, старик рухнул на землю и в ту же секунду я услышал сирену тревоги – крик его жены, что вышла на крыльцо. Бутылек с молоком выпал из ее рук, что прикрывали трясущееся в истерике лицо и осколки стекла, вместе с белоснежными брызгами, разлетелись по деревянному крыльцу.

      – Пошел! – крикнул мой голос, которым я в этот момент не владел. Перед моими глазами до сих пор стоял образ трясущегося в конвульсиях старика без лица.