Стеклянный дом. Кристина Ульсон

могла кого угодно навести на размышления, что же на самом деле важно в жизни. Его существование было ограничено пределами пансионата, и там он чувствовал себя хорошо. В его мире не было места молодым женщинам, расчлененным при помощи бензопилы, – в этом Петер мог поклясться.

      Закончив разговор с Ильвой, Петер вслед за Алексом вошел в помещение для допросов.

      Хокан Нильссон дожидался их вместе с адвокатом, которого срочно вызвали по его требованию. Сидел и смотрел в одну точку, лицо его казалось измученным. Невооруженным глазом было видно, что он плохо спит по ночам. Руки нервно двигались, как перебитые крылья у птицы, он клал их то на стол, то на колени, то принимался ковырять что-то на лице.

      Алекс начал допрос, пояснив те конкретные подозрения, которые возникли у полиции в отношении него.

      – Ничего не понимаю, – проговорил Хокан. – Я побывал здесь уже несколько раз. Проявлял готовность к сотрудничеству. С какой стати мне это делать, если бы я сам и убил ее?

      – Мы тоже задаемся этим вопросом, – с непроницаемым лицом ответил Алекс. – Но я надеюсь, что теперь мы все выясним. Возможно, имеет место большое недоразумение, и тогда было бы хорошо в нем разобраться.

      Алекс был сосредоточен и непримирим. Хокан не выйдет отсюда, пока не поведает всю правду.

      – Расскажи о ребенке, – начал Петер.

      – О каком?

      – Которого ждали вы с Ребеккой. Вы были счастливы?

      – Я уже говорил: я не знал, что она беременна. А если и так, то это был не мой ребенок.

      Поначалу голос его звучал уверенно, потом на лице вдруг отразилось сомнение.

      – Или все-таки мой?

      – Твой, Хокан. Когда она рассказала тебе об этом?

      Хокан заплакал.

      – Воды?

      Петер налил воды из графина, стоявшего на столе, пододвинул Хокану. Некоторое время просто выжидал. Времени у них предостаточно – это залог хороших результатов. Большинство преступников выдерживало небольшой допрос, но во время длительного разговора они начинали нервничать и рано или поздно совершать ошибки.

      – Почему ты плачешь? – Голос Алекса звучал деловито, не будучи, однако, суровым.

      – Тоскуешь по ней? – вмешался Петер, поскольку Хокан не ответил.

      Хокан кивнул:

      – Я все это время надеялся, что она вернется.

      «Вряд ли, если ты сам задушил ее и закопал в лесу», – подумал Петер.

      Парень всхлипнул, вытер нос рукавом свитера.

      – Почему ты так думал?

      – Мне казалось невероятным, что она ушла навсегда и никогда не вернется. Я не верил в это. Думал, так не может быть на самом деле.

      От слез Хокан превратился в ребенка и говорил, обнаруживая взгляды десятилетнего мальчика.

      – Хокан, послушай, – проговорил Алекс. – Ведь она пропала два года назад. Как ты думал, где она могла находиться?

      – Она могла просто уехать.

      Он вытер слезы, выпил глоток воды.

      – Куда?

      – Во Францию.

      Не в этом ли и коренилась проблема? Тот несчастный отъезд во Францию,