Теодосия и Сердце Египта. Робин ЛаФевер

Вильгельм предложил условия, которых мы не можем принять. Обстановка нервная, все в ожидании каких-то событий…

      Устав слушать их скучные разговоры, я стала смотреть в окно и с замиранием сердца увидела, что кэб проехал мимо Честерфилд Плейс, на которой стоит наш дом, и сворачивает на Мальборо-стрит, где находится наш музей. Я вопросительно посмотрела на папу. Он все понял, наклонился вперед и потрепал меня по руке.

      – Не волнуйся, Теодосия, – сказал он. – Мы ненадолго. Только сгрузим эти ящики да заодно взглянем хотя бы одним глазком на то, что привезла нам твоя мама.

      Ненадолго, ну да, как же. Знаю я это «ненадолго». Я откинулась на спинку сиденья и мысленно стала готовить себя к еще одной ночевке в саркофаге. Впрочем, может, это и к лучшему – остаться сегодня в музее. Нужно как можно скорее найти средство, которое снимет проклятие, перешедшее со статуи Бастет на мою бедную Исиду.

      Кстати говоря, сегодня последний день, когда я смогу остаться в музее. Завтра мы все просто обязаны будем возвратиться домой. Причина первая: до Рождества осталось лишь несколько дней, и к этому празднику загодя начинают готовиться не только нормальные люди, но даже такие фанатики-ученые, как мои родители. Причина номер два – мой младший брат Генри.

      Завтра он приедет на каникулы из своей школы-интерната, и при этом Генри ненавидит музей. Попав в него, он очень быстро устает и становится просто несносным, поэтому родители по взаимному уговору делают все возможное, чтобы мой брат вообще не появлялся в музее.

      Разумеется, я сейчас тоже должна по идее быть в школе. Я провела в ней один семестр – это было чудовищно скучно и утомительно. К тому же я имела неосторожность стать отличницей, и это было непростительным грехом в глазах моих одноклассниц. Если я когда-нибудь вернусь в эту школу, то буду нарочно заваливать контрольные. Отучившись тот семестр, я приехала домой на каникулы и в школу уже не вернулась – по счастью, родители так и не вспомнили о том, что меня нужно отправить назад. А точнее, это я не стала напоминать им об этом. Однажды папа едва не вспомнил про школу сам, но я тут же убедила его, что самостоятельное изучение истории, древних языков, греческого, латыни и иероглифов принесет мне гораздо больше пользы, чем любая школа. Папа немного поупрямился, поспорил, потом согласился со мной, и на этом вопрос со школой был закрыт.

      Папа приказал вознице подъехать с тыльной стороны музея к его грузовому люку. Здесь нас уже поджидали Дольдж и Суинни. Они быстро разгрузили кэб и перетащили часть ящиков и сундуков в нижнюю мастерскую и временное хранилище. Затем папа попросил Дольджа съездить на кэбе к нам домой и разгрузить там остатки маминого багажа.

      – Итак, – начала мама, когда Дольдж уехал, а все остальные слегка успокоились. – Кто хочет взглянуть на новые артефакты?

      Мы с папой придвинулись ближе к маме, а она вытащила из своей сумочки ключ и опустилась на колени возле первого сундука.

      – Ах, Алистер! Все оказалось именно там, где ты предсказал. Ты провел блистательное