Чужие берега. Александр Бушков

Вы же видите, я один, я безоружен. – И он показал кустам открытые ладони. – Посижу с вами малость и пойду своей дорогой.

      – А ежели ты какая нежить лесная и тебе человечинки захотелось?

      – А на это я тебе скажу, что у меня с собой есть серебро. Нежить ведь серебра на дух не переносит, так?

      – Так-то оно так… Серебро, говоришь? Ну-ка дай…

      Сварог отстегнул от пояса одну из многочисленных серебряных висюлек, по этикету обязательных как деталь непарадного, повседневного королевского туалета фамильных цветов, и бросил ее в кусты.

      – Можешь оставить себе, – разрешил он. – В качестве платы за согрев…

      В кустах зашебуршало, заворочалось, и на дорогу крадучись выбрался изможденный, дряхлый оборванец. Под мышкой, действительно как автомат, он воинственно сжимал длинный изогнутый посох, нацеленный куда-то в туман уарда на два в сторону от Сварога.

      – Чего надо? – недружелюбно осведомился он, глядя мимо. На его ногах, до колен замотанных грязными портянками, красовались потешные тапочки с длиннющими, заостряющимися носами.

      – Так ведь погреться и отдохнуть, – ответил Сварог. – Что еще надо усталому путнику…

      Старец вздрогнул, по-птичьи наклонив голову набок, развернул «дуло» посоха к нему, и Сварог с некоторой оторопью понял, что старик слеп, как крот: оба его зрачка были закрыты огромными выпуклыми бельмами.

      – Погреться… – недоверчиво проворчал слепец, чутко вслушиваясь в окружающее. – Самим мало.

      – Да я и есть-то не хочу. Сыт, знаете ли, по горло.

      – Все так говорят, а потом вещи исчезают… Ну, чего встал! Проходи, садись, грейся. Можешь меня Бедером звать, так и быть…

      Эти слова словно послужили сигналом отбоя тревоги: пришелец не опасен, можно расслабиться. Фигуры вокруг костра зашевелились, закряхтели, забормотали что-то, принялись почесываться и тянуть руки к огню.

      Сварог секунду поколебался. Отчего-то эта компания ему быстро разонравилась. Впрочем, чутье на опасность молчит, так что…

      Премного благодарен, – сказал Сварог, скромно примостился по-турецки чуть в сторонке и с интересом, смешанным с толикой брезгливости, разглядывал бродяг. Все как один были обряжены в разной степени сохранности лохмотья, все стары и потрепаны… и все как один слепы.

      Вот занесла ж нелегкая…

      Назвавшийся Бедером заботливо пристроил увесистый посох под себя (как бы действительно не сперли) и потянулся к мясу. Несколько раз сунув пальцы в огонь и зашипев от боли, он наконец нащупал тушку, снял ее с палки и принялся смачно рвать на более-менее одинаковые части. Со всех сторон к нему потянулись костлявые дрожащие руки. Каждому (кроме, вот спасибо, Сварога) досталось по куску. Прореженные зубы впились в мясо, по небритым подбородкам потек жир, утренний воздух наполнился чавканьем и сопением. Сварог молча понаблюдал за трапезой, потом отвернулся, тишком сварганил себе бутерброд с ветчиной и проглотил в три приема. Король завтракает с клошарами: демократия в действии. Привыкайте,