Долина. Бернар Миньер

здесь.

      – Это жизнь, которую я выбрал.

      – Почему вы сделали такой выбор?

      Он оглядел полицейских одного за другим.

      – Я… я думал, что меня станут спрашивать, не видел ли я чего.

      – Когда? – ледяным тоном произнесла Циглер.

      – Ну… в ту ночь, когда…

      – И что? Вы что-нибудь видели?

      – Нет, нет, я был в постели.

      – В самом деле?

      Он быстро закивал.

      – Тимотэ Хозье, – это имя о чем-нибудь вам говорит? – спросил Сервас.

      – Нет.

      Ирен Циглер изобразила удивление.

      – Нет?

      Монашек смутился.

      – Ну, может быть…

      – Так «нет» или «может быть»?

      Голос ее все больше леденел.

      – Не знаю.

      – Ах вот как? Однако тебя видели с ним вместе в лесу за два часа до его смерти.

      – Что?

      Сервас увидел, как Циглер встала, взяла свой стул и медленно потащила его вокруг стола, чтобы сесть как раз позади монашка. Потом она наклонилась к нему так близко, что он, наверное, почувствовал в ухе ее дыхание, и очень тихо, но ясно шепнула ему на ухо:

      – Еще одно идиотство – и я посажу тебя в камеру с сутенерами, проститутками и насильниками. Они с восторгом проведут ночь с таким, как ты…

      На мгновение он совсем растерялся. Нижняя губа задрожала, глаза наполнились слезами, а дыхание стало сиплым.

      – Я слушаю, – шептала ему на ухо Циглер с терпением почти материнским. – Отсюда просто так не выходят, ты мое слово знаешь.

      Молчание.

      – Тимотэ продает мне наркотик… Я… Я начал, еще когда был студентом в По… Но сейчас я употребляю гораздо меньше, чем раньше, клянусь вам. Господь помогает мне избавиться от демонов. Шаг за шагом, понемногу. Такие дела в один день не делаются…

      Стоя рядом со стулом Циглер, Сервас наклонился к другому уху парня.

      – Я видел, как ты с ним целовался.

      Румяные щеки брата Циприана стали багровыми.

      – Я его не убивал… – пробормотал он. – Это не я!

      Сервас взглянул на него. Теперь он буквально пылал и вытирал пот со лба тыльной стороной ладони.

      Циглер встала, взяла свой стул и вернулась на прежнее место напротив монашка.

      – Расскажи нам о Хозье. Как ты с ним познакомился?

      Монашек долго подыскивал слова.

      – Когда я приехал в Эгвив, я знал, на что иду. Знал, что без травки или порошка долго не протяну…

      – То есть все, что рассказывал тут брат Ансельм про то, что ты чист, полная ерунда?

      Она посмотрела ему прямо в глаза, и он отвел взгляд.

      – Да, на какой-то момент так оно и было. Но я снова сорвался…

      – А дальше?

      Он помедлил.

      – Это случилось уже потом. Тимотэ словно читал мои мысли… словно угадывал каждое мое… желание…

      – Расскажи нам о нем.

      От волнения глаза у него заволокло дымкой, зрачки замерцали.

      – Тимотэ был недобрым человеком… Человеком без морали. Для таких, как он, делать зло – вторая натура. Врать, мошенничать,