Брось мне вызов. Лорен Лэндиш

злодей, архитектор моего удовольствия. – Если оставишь трусики на столе или в кресле, все напитки в выходные и поздний завтрак в воскресенье за мой счет, и еще я оплачу твои следующие маникюр и педикюр. За отпечаток задницы на столе – напитки в пятницу. За селфи в его кресле – один напиток. Или же… Переместишь все на один дюйм влево – с меня маникюр и педикюр. Нарисуешь усы на его милом портрете на стене – получишь напиток. Или придумай еще что-нибудь. Жду не дождусь, чтобы увидеть тебя в деле!

      Ее нетерпение заразительно и вызывает тревогу.

      – Откуда ты знаешь, что у него на стене висит портрет? – спрашиваю я, ощущая в теле неслабый всплеск ревности.

      Тиффани самодовольно улыбается.

      – Ниоткуда, но думаю, что это весьма неплохая догадка. Ты в деле?

      Она протягивает руку.

      Я знаю, что она настроена серьезно, но это не просто глупый вызов: он может стоить мне работы.

      Я чувствую, как сердцебиение учащается. Предвкушение и азарт, опасность и риск играют против адекватности и здравого смысла.

      Я уже знаю, кто одержит победу, поэтому пожимаю ей руку.

      Глава 3. Колтон

      Передо мной расстилается каньон, мягкий золотой свет утреннего солнца обволакивает кроны дубов и траву, напоминая о доме. Бессмыслица какая-то. Поместье моей семьи находится в той части Англии, где куда больше зелени, чем в аллее за моим офисом. Но откуда тогда такие ассоциации?

      Возможно, из-за запаха?

      В утренний час, подобный этому, когда я пью чай на балконе своего кабинета в перерыве между работой, роса начинает испаряться с дубовых листьев. Я ощущаю запах, который напоминает мне о доме, где растут дубовые заросли, такие плотные, что невозможно пройти сквозь них без брюк и рубашки с длинными рукавами.

      В преддверии напряженного дня у меня есть лишь минутка на чай, и я должен сосредоточиться на важной встрече. Но когда я невидяще смотрю на зеленые просторы, почему-то думаю совсем не о своей презентации.

      – Черт побери, Колтон, – рычит отец, оглядывая меня с ног до головы. – Стоило тебе выйти в город, как ты тут же надрался на глазах у папарацци. Сколько ты еще будешь валять дурака?

      Он держит низкопробную газетенку с моей фотографией на ней. Это двадцать вторая страница, даже не обложка, но Эдвину Вулфу глубоко плевать.

      – Все было не так, – протестую я, стоя как истукан. С младых ногтей я усвоил, что сутулиться в присутствии Эдвина Вулфа недопустимо. – Я даже кружку не успел допить!

      – Тебя сфотографировали в пабе! – кричит отец, и на его лбу гротескно выступает вена.

      И в этом вся суть. Дело не в том, что я был там и выпивал. Меня просто там сфотографировали. В конце концов, имидж – это все. По крайней мере для отца.

      – Эдвин! – возражает мама, и я подумал на секунду, что она собирается вступиться за меня. Голос разума посреди перепалки. Но я ошибся. – Не расстраивайся из-за Колтона. У тебя же сердце, помнишь?

      Но у моего отца нет проблем с сердцем. Он здоров и крепок настолько, что может всыпать мне