Соблазны бытия. Пенни Винченци

бы объяснить детям причину своего спешного отъезда. Для них это было бы слишком жестоко, слишком оскорбительно с точки зрения памяти об отце. Адель всегда говорила им, что отец сам настаивал на их отъезде, поскольку в Париж со дня на день могли вступить немцы и это было очень опасно для их еврейско-английской семьи. На самом же деле…

      – Я тебя понимаю, maman. Но Лукас думает, что ты должна была остаться. Это его мысли, не мои. Я считаю, что ты действовала очень храбро. Я кое-что помню из нашего путешествия. Я ведь старше Лукаса. И я помню, ты нам рассказывала, какой у нас замечательный отец и как ты его любила. А Лукас думает по-другому.

      Да, Лукас думал по-другому. Адель никак не предполагала, что в сыне так сильно проявится отцовская наследственность.

* * *

      С каждым годом и, пожалуй, даже с каждым месяцем Лукас все больше становился похожим на отца. Тот же эгоизм, та же зацикленность на собственной персоне, то же врожденное чувство недовольства. И такая же уверенность, что он может владеть всем, чем только пожелает.

      Похоже, Лукас вбил себе в голову, что все трудности и горести раннего детства достались только ему. Нони не в счет, словно ее не разлучали с отцом. Сестра была его полной противоположностью. Трагедия детства не сделала Нони озлобленной и замкнутой. Все отмечали ее доброжелательный, ровный, веселый характер.

      – Она из породы Литтонов, – как-то сказал Джорди, когда у них с Аделью зашел об этом разговор. – Нони – такая же литтоновская женщина, как и ты, дорогая. Потому я так сильно люблю ее.

      – А она любит тебя.

      Адель не преувеличивала. Нони обожала Джорди. Они были лучшими друзьями. Джорди никогда не пытался играть роль ее отца. С самого начала он сказал Нони, что хотел бы стать ей другом.

      – Я вижу в тебе своего дорогого, очень значимого друга, – улыбаясь, говорил он Нони. – Конечно, я немного старше тебя. Однако у меня есть друзья, которые значительно старше меня, и наша дружба от этого ничуть не становится хуже. В чем-то даже лучше.

      Но все попытки Джорди аналогичным образом подружиться с Лукасом оканчивались полным провалом. С самого начала, когда Джорди еще был только гостем в их доме, Лукас отнесся к нему настороженно. Новость о том, что мать выходит за этого американца замуж, он встретил с нескрываемой и совсем не детской враждебностью. Лукас наотрез отказывался присутствовать на свадебной церемонии. Уломать его удалось лишь прабабушке – одной из немногих взрослых, к чьему мнению он прислушивался. Леди Бекенхем сказала Лукасу, что он выставляет себя посмешищем и что его отцу было бы стыдно за такое поведение. Только после этого он согласился пойти на свадьбу матери. Леди Бекенхем очень помогала Лукасу наводить мосты с окружающим миром. Когда она умерла, Лукас был вне себя от горя и злости. Он не понимал, почему жизнь отбирает у него тех, кого он искренне и по-настоящему любил.

      После смерти прабабушки прошло более трех лет. Адель не помнила, чтобы с тех пор Лукас не то что смеялся, а даже просто улыбался. С почти взрослым упорством он становился все упрямее и несговорчивее, бросая тень на счастье матери, которое она нашла с Джорди.

      – Дай