О чем молчат женщины. Ольга Мамонтова

рвым снегом шафранов и увядающих астр на школьном окне. Сеточка мелких морщин на ее лице – словно оголенные сухие веточки березы, трепещущие на фоне дивного осеннего неба – ее неповторимо синих глаз. Так наступает женская осень – с приглушенными теплыми красками, элегантно размешанными в нарядах, прическе и истонченных губах – цвет поздних георгинов, осенней пашни, серебра паутины, осторожно растянутой меж коричнево-желтых ветвей кустарника в прилесье.

      И грудной тихий голос, вещающий словами выверенными, смиренными словами пророчицы Анны в тусклом свете одинокого храма.

      «Ему нужна была домашняя женщина, а не профессор университета. Он, правда, никогда, не исчезал из моей жизни и всегда помогал мальчикам – нашим двум сыновьям. Вчера были похороны его второй жены – оторвался тромб – такая внезапная смерть. Мы все очень переживаем… Уходя, он сказал мне: однажды ты меня поймешь…»

      Смотрю вопрошающе в теплую синюю даль: поняла ли?

      В ответ тишина.

      Девушка-птичка

      Она – будто маленькая раненая птичка, прилетевшая к моему окну в холодном сибирском марте, не отличимом по ярости ветра и нетронутости снега от февраля. Разве только к полудню набрякали лучистыми слезами льдинки за окном, но сколько ни силились льдинки – своих слез проронить не могли. Она пахла зимним ветром, чуть смешанным со сладковатой гарью деревенских печей, во всю мощь трудящихся во вьюжную ночь. Помню, что совсем ничем не приметна была эта птичка, кроме трогательной, какой-то щемящей, щенячьей благодарности за приют и тепло, что мне самой неловко становилось, и глаз. Глаза ее, карие, яркие, горели маленькими рождественскими звездами на едва различимом небе. Куда они вели? В какую историю и сторонУ?