Государевы служилые люди. Происхождение русского дворянства. Н. П. Павлов-Сильванский

поделены были между сыновьями великого князя Александра Невского Дмитрием, Андреем и Даниилом. Разделение волости на уделы на этом не останавливалось. Готовую почву для него создавали особенности постепенной колонизации страны.

      Процесс первоначального заселения области между Окой и Волгой в XII, XIII столетиях шел тем же путем, каким несколько позднее на глазах истории заселялся северный заволжский край. «Заволжский север и северо-восток и теперь не везде доступен поселению, – говорит проф. Ключевский. – В то же время, пятьсот, шестьсот лет назад, поселенец с большим трудом отыскивал среди глухих лесных дебрей и топей место, где бы можно было поставить поселок. Население естественно осаживалось прежде всего по берегам рек и окраинам вековых непроходимых лесов. Небольшие бассейны рек того края, Суд, Кеми, Андоги, Ухтомы, Сити, Мологи, Кубены, Бохтюги представляли в XIV и XV веках недавно заселенные или только что еще заселявшиеся острова, открытые и сухие прогалины среди моря лесов и болот. Когда для счастливо размножавшихся князей белозерских и заозерских понадобились отдельные участки в их отчинах, эти речные округа и области служили готовым основанием для удельных делений и подразделений. Так возникали в XIV и XV веках все эти мелкие княжества: Кемское, Андожское, Ухтомское, Ситское, Кубенское и многие другие, называвшиеся по именам речек, маленькими бассейнами которых, даже не всегда целыми бассейнами, ограничивались их территории»[15].

      Разделение области еще более увеличивалось вследствие слабой зависимости бояр-землевладельцев от удельных князей. Боярские вотчины были нередко такими же обособленными и независимыми владениями, как и мелкие уделы князей андожских или вадбольских. Богатый боярин-вотчинник почти не отличался по существу владельческих прав от мелкого владетельного князя, удел которого состоял из двух-трех сел и нескольких десятков деревень (в два-три двора) на какой-либо маленькой речке Кубене, с резиденцией в виде большой барской усадьбы – княжеского двора при погосте.

      Не только бояре, но и менее значительные лица пользовались, как землевладельцы, чрезвычайно обширными привилегиями, совершенно или большей частью освобождавшими их вотчины от подведомственности князю и его властям.

      Эти привилегии состояли в праве вотчинного суда и управления и в праве сбора налогов и с древнейшего времени обеспечивались землевладельцам особыми жалованными грамотами князей. Таким образом, «поземельный владелец, – как замечает Неволин, – получал многие права державной власти и становился в своей вотчине как бы князем. Чем были князья вообще по отношению к своим вотчинным владениям, тем делался на основании жалованной грамоты частный вотчинник по отношению к своей вотчине; он получал правительственную власть над лицами, жившими на его земле, – делался посредником между ними и князем»[16]. О существе этой правительственной власти вотчинника, о древнейших привилегиях землевладельцев мы узнаем из жалованных

15

Ключевский В. О. Боярская дума. С. 87, 88, 89.

16

Неволин К. История… Т. II. § 272. Древнейшая жалованная грамота, данная Ивану Петелину Иоанном Калитой, дошла до нас в подтвердительной грамоте 27 сентября 1450 г., данной великим князем Василием Васильевичем (ААЭ. Т. I. № 46). От XV века дошло десять таких жалованных грамот, от XVI – семь, от XVII – одна (см.: Сергеевич В. И. Русские… Т. I. С. 329, 330). Неволин справедливо полагает, что «в древнейшие времена права вотчинников были не теснее, а напротив еще обширнее, чем они были во времена позднейшие. Власть княжеская постепенно распространялась, а не уменьшалась. При слабой власти общественной вотчинник в пределах своей земли был самовластным господином». Порядок вещей, устанавливавшийся жалованными грамотами, «в древнейшие времена существовал сам собой и по общему правилу». Градовский сделал несколько возражений против этого мнения Неволина: он полагал, что значение жалованных грамот можно объяснить гораздо полнее, с одной стороны, кормовым их происхождением (т. е. предоставлением судебных и других пошлин вотчиннику для его материального обеспечения), с другой стороны, стремлением князей, постоянно развивавшимся, ограничить власть наместника. На основании таких предположений Градовский полагает, что «жалованные грамоты составляют исключение из общего правила» (История местного управления. С. 24, 26). Эти соображения Градовского показались убедительными Блюменфельду (О формах землевладения в древней Руси. С. 183). Не входя в подробное обсуждение этого вопроса, укажем здесь, в подтверждение мнения Неволина, на замечательную правую грамоту князя Михаила Андреевича Верейского (1435–1447 гг.), из которой видно, что вотчинники имели права суда и дани в пределах своих владений, независимо от княжеских пожалований: истец, кистемский боярин Лев Иванович, заявляет князю: «та деревня (в нашей отчине Кистеме) из старины тянет судом к нам; еще отец наш Иван судил ту деревню и дань на ней имал» (Федотов-Чеховский. Акты Гражданской Расправы. Т. I. № 4. Ср.: Мейчик Д. Грамоты XIV и XV вв. Московского архива Министерства юстиции. С. 18).