Девушка сбитого летчика. Инна Бачинская

у нас нормальные добрососедские отношения. Чего это он?

      – Ты… – запинается он. – Ты не могла бы… Веню… у меня ночная смена. – Он мучительно краснеет и смотрит мимо. У него даже нос вспотел от напряжения – покраснел и блестит. Не все способны врать убедительно. Ну, и что прикажете с ним делать?

      – Папа! – кричит сверху Веня. – Ты скоро?

      Ему удается поднять на меня глаза. В них… О господи!

      – Конечно, – говорю я, – приводи.

      Я давно не видела такого счастливого человека. Он разворачивается и, не прощаясь, взлетает на свой этаж. Он уже забыл обо мне. А как же жена? Или… Баська, например, уверена, что мадам давно их кинула и удрала с заезжим цирком.

      – Она же актриса, – говорит Баська. – А он? Повар в дешевой забегаловке. Даже самая плохая актриса… Я бы лично постеснялась!

      – Он хороший человек, – говорю я.

      – А в чем это выражается? – трезво спрашивает Баська. – Не пьет, не плюет на пол, здоровается? Да он даже на вид не мужик с этими своими фарфоровыми глазками.

      – А тебе надо, чтобы плевал, пил и матерился? – спрашиваю я просто так – Владика мы давно обсудили и поставили диагноз, и треп лениво катится по наезженной колее, скуки ради.

      Баська не отвечает, только пожимает плечами.

      Интересно, кто она? Официантка из кафе? Посудомойка? Клиентка?

      В девять Владик приводит Веню со скарбом – полосатой пижамкой, плюшевым медведем, коробочкой овсяных хлопьев, потертой парчовой торбой, с которой его бабушка во времена оные ходила в театр, и футляром с музыкальным инструментом. В торбе – парковый гонорар. Похоже, Веня собирается держать деньжата при себе, а то мало ли… На моих глазах в индивидууме родилось чувство денег. За ним вполне может последовать целый букет – жадность, цепкость и накопительские инстинкты. А может, и нет.

      Владик свежевыбрит, благоухает лосьоном. В красивом сером костюме и синей рубашке. Ему идет, он похож на манекен-унисекс в витрине средней руки бутика. Если надеть на него платье, он превратится в хорошенькую девушку.

      – Сразу видно, что работа для тебя – праздник, – не удержалась я.

      – А… да! Спасибо! – Он не заметил сарказма, он был уже где-то там, с ней…

      «А если это не она, а он?» – вдруг подумала я. Мысль вполне дурацкая… но ведь всякое случается в наши дни, двадцать первый век на дворе!

      – Он проспит до утра, – говорит Владик. – Утром сделаешь ему кашу. Можно с вареньем. И построже, а то рассусолит до обеда.

      Похоже, он не собирается возвращаться к завтраку.

      – Я потом позвоню, – добавляет Владик.

      Позвонит потом? Когда «потом»? Это как понимать? Значит ли это, что ночная смена плавно перетечет в дневную?

      – А когда ты вернешься? – Я беру быка за рога.

      – Утром, – говорит он неуверенно. – Ну, ладно, я пошел. Веня, ты помнишь, что я тебе говорил?

      – Помню, – отвечает сын.

      – Что?

      – Чтобы не баловался и про кашу.

      – Имей в виду!

      – Аня, а мы пойдем в парк? – Веня смотрит