Антитела. Кирилл Куталов

о в интеллектуальной издательской системе Ridero

      ЧАСТЬ I

      1. Охр

      Воскресным утром полицейский дрон патрулирует воздушное пространство над районом Текстильщики.

      Если увеличить изображение с его камеры, можно увидеть, как на стене кухни, расположенной на двадцать третьем этаже новостройки, включается телевизор, и во весь экран разворачивается знакомое каждому физическому лицо Президент-бота.

      Президент-бот улыбается, склоняя голову к правому плечу. Угол наклона выверен до сотой доли градуса – это новая черта, она подключилась в пятницу, после Выборных игр, в точном соответствии с запросами электората. По сравнению со своей предыдущей версией Президент-бот выглядит моложе и свежее: поубавилось мимических морщин в уголках глаз, стала чётче линия подбородка.

      Президент-бот приветствует с экрана страну, город и жителей квартиры на двадцать третьем этаже – огромного человека, как будто слепленного из комьев глины, и девочку четырёх лет, которая сидит у огромного человека на мощной короткой шее, свесив ноги ему на грудь.

      Через высокое в пол окно человек и девочка смотрят на окраину Распределённой метрополии. Система микроклимата включила затемнение, и снаружи дом выглядит как гигантское зеркало. В поляризованном свете солнце кажется масляным желтоватым шаром.

      Внизу под солнцем идёт стройка.

      Из окна кухни стройка напоминает чертёж будущего микрорайона, на котором начали собирать макет в масштабе один к ста. Квадраты коричневой глины примыкают к квадратам жёлтого песка, по тёмному дну котлована ярко-жёлтыми жуками ползут четыре экскаватора, плоскость земли расчерчена на секторы бетонными швами подъездных путей, тут и там лежат штабели зелёных и голубых труб, похожих на детали конструктора, от белого навеса проходной текут тонкой цепочкой рыжие каски рабочих.

      В отдалении за зелёной лесополосой обломком сгнившего зуба торчит закопчённая кирпичная труба и темнеет остов старого заводского корпуса – последняя промзона метрополии, почти смытая в прошлое бетонным ливнем новых кварталов. Скоро трубу сточат в пыль, чтобы вкрутить вместо неё сияющий многоквартирный имплант.

      Небо над стройкой белыми шрамами прорезают четыре инверсионных следа – четыре самолёта разлетаются в разные стороны бесконечного пространства.

      – Самолётики, – тихо говорит девочка, проглатывая букву «л». – А куда они летят?

      – Вон тот – на запад, тот – на юг, этот – на север, а последний, вон тот – на восток, – огромный человек прижимает лицо к светло-жёлтым волосам девочки. Его голос звучит низко, как двигатель джипа на холостом ходу.

      – А почему их так много?

      – Потому что мы живём в самом лучшем месте на земле, – воздух внутри лёгких огромного человека отталкивается от стальных рёбер и выходит из внутренней тьмы через узкий, похожий на шрам рот. – И все люди хотят к нам приехать.

      – А они хорошие, эти люди?

      – Конечно хорошие.

      – А если они вдруг плохие?

      – А если они вдруг плохие, – огромный человек подхватывает девочку двумя пальцами за подмышки, – я буду тебя от них защищать! Потому что кто я?

      – Ты Охр, Охр, – смеётся девочка, уворачиваясь от щекотки.

      Человек улыбается шрамом рта, прижимает девочку к груди и делает корпусом движение, как будто уклоняется от удара – влево, вправо, снова влево, Президент-бот смотрит на них с экрана, и его зрачки движутся в том же ритме, что и корпус огромного человека: влево, вправо, снова влево.

      Человек опускает девочку на пол, она бежит от него, её смех стихает в глубине квартиры.

      Оставшись в кухне один, он упирается руками в створки окна, поднимает голову и смотрит в небо, где над районом нарезает круги полицейский дрон.

      К системе наблюдения его подключили девятнадцать лет назад, через год после Восстания детей. Девятнадцать лет дрон отмечает его местоположение днём и ночью. Горит зелёная точка на часах: зона уверенного приёма. Если Охр произнесёт вслух кодовое слово, выдержав перед ним и после него секундную паузу, система поднимет тревогу, усиленный псами кибергвардии наряд получит команду на выезд.

      Он ни разу за девятнадцать лет этой штукой так и не воспользовался.

      Когда началось Восстание, Охр только вернулся после первой африканской командировки. Приказы не обсуждал. Ему сказали: «Подавить любой ценой». Он пошёл и подавил вместе с другими парнями из «Стальной фаланги».

      Во время любых операций лица бойцов «Стальной фаланги» должны быть закрыты масками. Так было всегда, и сейчас, и двадцать лет назад тоже. Но тогда, после подавления Восстания, что-то пошло не так – их нашли и сдеанонили, а потом начали убивать по одному.

      Первого спецназовца из «Стальной фаланги» расстреляли у подъезда. Зацепили двух гражданских, одного насмерть. Ещё двух из отделения Охра взорвали через два месяца вместе со служебной тачкой. Потом убивали, не разбирая: