Сборник 2019 года. Том 7. Михаил Жванецкий

Да война – это цифры.

      Война – это война цифр.

      Человеческие крики за цифрами.

      Человеческие раны за цифрами.

      Кто управляет нами – управляет цифрами.

      За цифрами стоят, сидят, лежат больные, здоровые, раненые, озверевшие и ставшие одинокими.

      Да он разве видит?

      Да он разве расстраивается?

      А за кого переживать?

      Там же цифра «один» встречается, только когда он говорит о себе.

      О всех других пошли нули.

      Количество нулей убитых и взорванных.

      Эти нули строем идут, в грузовиках едут, в подлодках тонут и даже в театрах аплодируют. Пока…

      Пока не загремел мир цифр, все мы стоим, лежим, любим и детей держим в строгости – для следующего поколения цифр.

      Как цифры потоком – значит, война, значит, кончились личности, закончились арии, смыслы, метафоры и колыбельные.

      Эй, нули, Родина вас зовёт вперёд!

      Мы у них

      Самая изощрённая фантазия иностранных режиссёров нашу жизнь воссоздать не может: они не знают грязь, покрытую толстым слоем лжи, или ложь, покрытую слоем грязи.

      Настороженность и радость при виде того, что плохо лежит.

      Или женщин, перетаскивающих рельс.

      Или лёгкую немытость под смокингом.

      Или грязный «Роллс-Ройс» с мигалкой.

      В этом больше смысла, чем в многодневной поездке по Сибири.

      Это туалет в огороде. Без задней стенки.

      Мол, всё равно к реке выходит, то есть забота об окружающих, не о сидельце.

      Как показать нас в виде прохожих, когда мы прохожими не бываем.

      Мы ищем! Еду, деньги, справки, документы, одежду, лекарства.

      Мы поём то, что наши музыканты заимствуют у них.

      Как же их режиссёры выйдут из этого положения?

      Что же – они будут показывать свою копию, превращённую в пародию?

      Они думают, что мы над ними смеёмся.

      А мы не смеёмся – мы так подражаем.

      Это у нас такой джип, такой фильм, как у них, такая песня.

      Это наше, хотя и ихнее.

      Долго поливать грязью, а потом создать такое же, но хуже, и уже окончательно возненавидеть ихнее.

      Как это всё показать, раскрыть, понять?

      А будто в Советах мы не выкрадывали чертежи, формулы, изделия и, копируя, делали настолько хуже, что сам Сталин орал: не трогайте, копируйте все-все дырки, все трещины, потому что у вас работать не будет.

      Так говорил кумир нации её элите…

      Поэтому! Ах, поэтому, опять и опять – царские генералы, статские советники и что-то ещё, одетое не как все, дикое ретро в соболиных шубах.

      И они, изображая нас, становятся абсолютно ненормальными.

      У них в кино мы придурки.

      И вроде даже их героев ловко преследуем и обманываем.

      Мы там – они придуманные.

      Так как, приступая к нам, они сами теряют человеческий облик и надевают на нас всех какие-то погоны, галифе – такие мы у них злодеи в сапогах от Диора и в гимнастёрках от Версаче.

      То есть, изучая жизнь в России, ты или изучишь и подохнешь, или подохнешь, но не изучишь.

      Повторяюсь.

      Нам