Камень богини любви. Елена Арсеньева

звонко выкрикнула госпожа губернаторша. – Нет-нет, пожалуйста, давайте играть оригинально, по-петербургски!

      Не могу описать, какой восторг переполнил мою душу в эту минуту, какую любовь я вновь ощутил к этой чудесной женщине!

      Карнович поджал губы. Я почувствовал, что нашим отношениям никогда не наладиться. Но это меня ничуть не волновало! Главное было то, что Эльвира Михайловна, милая, чудесная Эльвира открыто приняла мою сторону!

      В таком восторженном состоянии я пребывал до тех пор, пока мы не дошли до третьего акта – приема у Фамусова. Сначала все шло довольно стройно: гости один за другим выходили на сцену, как вдруг из зала вновь раздался мелодичный голос Эльвиры Михайловны:

      – Никита Львович, а разве здесь не будет докладов?

      – Каких докладов, Эль… э-э, ваше превосходительство? – изумился я.

      – У нас всегда докладывают на балу о прибывших гостях.

      Я пробовал было возразить, что нельзя ломать стихи классической пьесы Грибоедова вводными докладами без размера и рифмы, но губернаторша меня не слушала.

      Пришлось уступить. И на репетиции, и на каждом спектакле на балу появлялся почетный слуга в ливрее (к слову сказать, это был настоящий лакей – из губернаторского особняка) и провозглашал:

      – Пожаловали госпожа Горич. Князь Тугоуховский с супругой!

      И так далее.

      Наши дни

      К сожалению, исполнить все задуманное не удалось, потому что позвонил Дракончег.

      Это была, с позволения сказать, плотская слабость писательницы Дмитриевой. В смысле, был, потому что означенную слабость Алёна питала только к персонажам мужского пола.

      На самом-то деле его звали Александром, но Алёна предпочитала называть своего милого друга Дракончегом, потому что они оба были Драконами согласно восточному гороскопу, правда, далеко не одногодки. Алёна родилась на свет гораздо раньше своего любовника. Впрочем, они оба ничуть не смущались. Их привязывало друг к другу неодолимое влечение, утоление коего доставляло обоим немалое наслаждение. Ради этого Дракончег частенько, под разными благовидными и неблаговидными предлогами, смывался из дому (он был женат) и бросался к своей легкомысленной подруге. Правда, в последнее время что-то изменилось в их отношениях… причем не к лучшему. Да нет, не охладели они друг к другу, но если раньше это была восхитительная взаимная страсть без всяких обязательств и попреков, то теперь эти самые попреки вдруг стали практически постоянными. И дело состояло не только в том, что Дракончег был патологически ревнив к каждому встречному и поперечному столбу, а поскольку он практически мало что знал о жизни своей подруги (она женщина загадочная и таинственная во всех отношениях), ревность отягощалась вечной неизвестностью: где она, что с ней, вернее, кто… Этого мало. Дракончег вдруг начал упрекать Алёну за ту неодолимую тягу, которую к ней испытывал! И если прежде его песнопения на тему почти наркотической зависимости от ласк нашей героини были полны восторга и умиления, то теперь в них все чаще