Бабочки Креза. Камень богини любви (сборник). Елена Арсеньева

оперение за птицу. Ошибка оказалась роковой. Я не понял подмены сразу, потому что старался не попасться пленнице на глаза – не хотел, чтобы Лариса вспомнила меня. Но…

      Гектор вдруг осекся, в глазах мелькнуло мучительное выражение.

      И Аглая поняла, о чем он подумал. Сама она догадалась только что, но ведь он не мог не думать об этом с тех самых пор, как узнал, что в его дом привезли не Ларису Полетаеву! Может быть, ей следовало пожалеть его и промолчать. И, может быть, она пожалела бы его и промолчала, если бы… если бы не догадалась, что он стал жертвой самого подлого и самого низкого предательства. Ведь предал его, как поняла сейчас Аглая, человек, о котором он сказал: «Так вышло, что ближе меня у нее никого не осталось. А у меня – никого, кроме нее».

      – Ты старался не попасться пленнице на глаза… – заговорила девушка и сама поразилась, как хрипло, страдальчески звучит ее голос. Она страдала оттого, что принуждена причинить Гектору боль, но должна была остеречь его. А может быть, даже и спасти. – Ты старался не попасться на глаза пленнице, которую считал Ларисой, – повторила Аглая. – Константин с Федором не видели ее раньше и клюнули на комиссарскую обертку. Но среди вас был человек, который совершенно точно знал Ларису Полетаеву в лицо, который встречался с ней не раз, который следил за ней по твоей просьбе. Этот человек должен был с первого взгляда понять, что я – не она. Этот человек должен был предупредить тебя!

      Гектор опустил голову.

      Значит, и правда думал о этом же…

      – Теперь я вспомнила, как Наталья смотрела на меня в первую минуту, – тихо сказала Аглая. – Она еле удержалась, чтобы не вскрикнуть: «Что вы тут делаете?» Но все же удержалась. Так почему она не предупредила тебя?

      – Ну, может быть, ей стало тебя жаль? – глухо сказал Гектор, отводя глаза. – Она побоялась, что я убью тебя, если узнаю, что ты не Лариса.

      – А ты убил бы?

      Он вскинул голову:

      – Нет. Я и Ларису-то не собирался убивать, клянусь.

      – Верю, – отозвалась Аглая. – Однако ты велел Наталье держать меня на прицеле. И она послушалась. Под дулом ее обреза я переодевалась. У Натальи так и плясал палец на спусковом крючке, я чувствовала, что при малейшей попытке с моей стороны ослушаться она выстрелит, выстрелит в меня! На ее лице была такая ненависть…

      – Она ненавидела тебя за то, что ты сломала нам весь наш замысел, – сказал Гектор, но в голосе его не было уверенности.

      – В самом деле? – зло бросила Аглая. – И все же она сдержалась, не выстрелила. Думаю, вовсе не из жалости ко мне. А потому, что тогда ты, увидев меня мертвой, сразу догадался бы: я не Лариса. Даже если бы она выстрелом изуродовала мне лицо до неузнаваемости, нас не перепутаешь. У Ларисы волосы другие. И сложение у нас разное. Ты догадался бы, если бы присмотрелся к трупу. Наталья наверняка убила бы меня, но в подполье, когда мы должны были бежать. Там, в темноте, ты не разглядел бы подмены.

      – Но потом-то я все же узнал