Бабочки Креза. Камень богини любви (сборник). Елена Арсеньева

вы никого в доме не видели, какую-нибудь другую женщину?

      – Нет-нет, – быстро сказала Аглая. – Никого-никого.

      Так, понятно, он вспомнил о Ларисе Полетаевой, вернее, о той, которая казалась ему Ларисой Полетаевой.

      – Ничего не понимаю, – пробормотал Гектор. – Неужели она все же убежала через подвал?

      – А как она была одета, та женщина? – спросила Аглая и тут же прикусила язык, да поздно. Глупо! Какая ей разница, как была одета та женщина, если она никого в доме не видела?

      Но Гектор, похоже, не заметил нелепости ее вопроса и ответил с досадой:

      – Да жутко! В красной куртке и красной косынке. Словно вся кровью вымазанная.

      Аглаю даже передернуло:

      – И правда жуть!

      – Она всегда любила красный цвет, – задумчиво проговорил Гектор. – Вообще любила подчеркнуто яркие цвета. Всегда была очень красивая, но совершенно лишенная вкуса. И склонная к эпатажу. Например, она первая в нашем городе остриглась, отрезала косы. Тогда это казалось невыносимо вульгарно, а теперь… – Мужчина покосился на недлинные волосы Аглаи, и та с трудом подавила желание пояснить, что постриглась, потому что коса вспыхнула огнем, когда она пыталась хоть что-то из вещей спасти, когда дом ее горел… Зачем ему ее объяснения?

      Хотя он сказал, что и его дом сожгли. Вот странное совпадение!

      – Теперь многие так ходят, – продолжал Гектор. – Многим даже весьма к лицу… Так вот о Ларисе. За это ее из гимназии исключили, из выпускного класса.

      – Так вы знакомы с той женщиной? – удивленно спросила Аглая.

      Получается, он знает Ларису Полетаеву? Но почему же принял за нее Аглаю?

      – Был знаком – лет пятнадцать тому назад.

      Так вот оно что… Понятно. К тому же он не смотрел в лицо пленницы, принял на веру слова Константина и Федора, что привезли комиссаршу. И Гектор явно не хотел, чтобы та его узнала, поэтому и посадил лицом к стене, а сам оставался за ее спиной. И она ведь была в косынке… Что же за отношения у них такие странные? И вообще – что же Гектор за человек такой?

      – Тогда, много лет назад, ее звали Ларисой Проскуриной, – снова заговорил мужчина. – Мы, собственно, мало друг друга знали – ну, иногда танцевали на вечеринках, возможно, я даже был в нее слегка влюблен, в нее все подряд влюблялись. Но она на меня не обращала никакого внимания. Я был такой смешной, тощий, картавый… Знаете, я почему-то даже в юности упорно говорил «л» вместо «р», даже имени своего не мог толком произнести. К каким только докторам меня не возили! Никто не мог помочь. А на фронте попал под обстрел, был легко контужен, и когда очнулся – картавость прошла, точно рукой сняло. Смешно, да?

      – Смешно, – слабо улыбнулась Аглая. – То есть нет… Не знаю.

      – Смешно, – сказал Гектор убежденно. – Так вот я о Ларисе. Один мой друг из-за нее совершенно лишился рассудка. У него была какая-то неистовая страсть. Он признался в своих чувствах Ларисе – написал очень откровенное письмо и сделал ей предложение. А она взяла да и прочла его письмо вслух на вечеринке.