Дорога домой. Расима Бурангулова

ые лучшие костюмы пошиваются у Нэлы.  – Низко, почти шёпотом:  – Ведь только шаман понимает шамана».

      Тут раздаётся звук шаманского бубна.

      И всё тот  же голос, но  уже быстро и жизнерадостно продолжает:

      «Костюмы от  Нэлы.

      Божественно сильны, неукротимо прекрасны.

      В  них вы захотите вернуться!»

      И, тихо и быстро, почти скороговоркой:

      «Не требуют стирки, износостойки, подходят для использования в  миру. Лицензия Бога за  номером 24.05.1980  г.».

                  Обрывок радиорекламы

      Нэла вошла в  юрту. Устало легла на  постель из  душистого сена.

      Звёзды приветливо мерцали ей с  неба.

      Она закрыла глаза и  заснула крепким, здоровым сном.

      К утреннему ритуалу было всё готово.

      I

      Холодная вода из  родника, что горстями Шаманка плескала себе в  лицо, журчала и  смеялась, перечитывая последние стихи, что насочиняли за  ночь поэты.

      Нэла любила рано просыпаться. Тишина, что случается за  минуту до  пробуждения мира,  – лучшее время для магии огня. Сесть поудобнее навстречу рассвету, подставить лицо солнцу. Ведь потом, в  течение дня, её вновь будут донимать расспросами и  придётся ходить в  костюме, смотреть в  землю. Работать. Оправдывать жизнь, что не  должна была зародиться.

      Нэла задумчиво посмотрела на  траву. Что-то с  ней было не  так сегодня, и  Шаманка легла навзничь, распластавшись, сливаясь с  травой, приобретая одинаковый с  ней цвет, уменьшаясь в  размерах. Вот уже ящерка снует между травинок, перебирая лапками песчинки драгоценных самоцветов  – мелких, незаметных человеческому глазу, но  обладающих очень полезными свойствами  – для тех, кто сможет просеять сквозь пальцы, произнося никому ещё ни  разу не  читанный стих.

      «Вырви глаз из  моего лба, он третий и  безумно меня уродует…»

      Камни ударились оземь, и  из  каждого из  них выросли огромные циклопы-шиханы.

      Нэла трансформировалась обратно в  человека.

      – Нэла, ты серьёзно?

      Старец в  чалме спускался с  холмов.

      – Это поэзия, брат. Я  почувствовала рифму.

      – Ок, я  тоже.

      Они обнялись, Белый Ворон Сэсэн и  Черная Шаманка Нэла.

      – Что стряслось?

      – Хотела спросить, что с  травой. Она будто сама не  своя.

      – Курица вчера одна рассказывала, что привкус горький какой-то. Видимо, для тебя работка.

      – Ясно. Что  ж, спасибо за  информацию.

      – Отпишись, как закончишь.

      – Хорошо, бывай, Сэсэн.

      – Прощай, Нэла.

      II

      Солнце жгло щёки. Нэла завершила медитацию утра и  пошла наряжаться в  костюм. Начинался первый рабочий день нового года.

      III

      Костюм был наилюбимейшим ритуалом Чёрной Шаманки. Можно сказать, её гордостью.

      Роста высоченного, косая сажень в  плечах, этакая угловатость в  целом  – таков был силуэт.

      Резкие линии продолжались и  в  лице: тонкий и  большой рот  – одной чертой, практически без изгибов, и  такие  же брови  – только светлые и  достаточно редкие  – вроде  бы есть и  в  то  же время неявные на  лице. Высокие, резко очерченные скулы, длинные, развевающиеся на  ветру волосы. Голубые глаза. Обветренная, слегка загорелая кожа. Длинный, орлиный нос. В  общем, облик получился суровым, но спокойным, облачённым в  силу, мощь, благородство.

      Нэла была очень довольна пошитым костюмом. И самое главное, ему очень шло, когда Нэла погружалась в  землю, чтобы прочесть знаки. Восставая, шаманка с  большой эффектностью обращала лицо к  спрашивающему и  открывала глаза. Их голубизна ещё резче проявлялась на  испачканной землёй коже, мельчайшие морщинки становились глубже, рельефнее  – всё это вкупе давало поразительную власть над созерцающим ритуал. Делало слова Нэлы значимее, весомее, а  голос её убедительнее.

      Потрясая каменными бусами, Нэла подзывала молнии  – но  это только изредка, когда того требовала ситуация.

      IV

      Погружение не  давало результатов.

      Нэла, распахнув как можно шире глаза, вглядывалась в  черноту.

      Ни-че-го.

      Расстроившись, она вернулась на  поверхность и  села, сложив руки на  коленях, устало опустив на  них голову…

      Ей было очень одиноко. И  это чувство неизмеримой горечью рвалось наружу.

      Вот что значили слова Белого Ворона.

      – На  кого  же я оставлю работу?

      Нэла не  в первый раз осознавала всю иронию сложившейся ситуации  – когда знание правды не  решает буквально ничего.

      Муравей деловито полз по  её руке  – тонкой, гладкой и  белой, непостижимым образом вырвавшейся из  костюма. До  Нэлы