Современные рассказы о любви. Адюльтер. Иосиф Гольман

к которому Петька сам приехал «за разводом», быстро согласился. Любой бы на его месте согласился. Петька работал в милиции, носил табельное оружие и не привык, чтобы с ним спорили. К Игорю он явился в форме.

      – А это обязательно? – уточнил вежливо Игорь.

      – Что? – не понял Петька.

      – Развод, – пояснил Игорь.

      – Да, обязательно.

      Игорь кивнул.

      – А можно вопрос? – вдруг неожиданно спросил он.

      – Ну давай, – разрешил Петька.

      – А кто такой Вячеслав?

      – Понятия не имею! – честно ответил Петька.

      Игорь больше ни о чем не спрашивал.

      Иосиф Гольман

      Любить королеву

1

      Июньское солнце раскочегарилось по полной. Пахло летом и еще немного – тиной от протекавшей всего в сотне метров запруженной подгнивающей речонки. Неровный строй будущих воспитанников лагеря «Смена» приготовился к суровой речи старшего воспитателя. Большинство знало его сто лет и не ожидало от выступления ничего нового. Меньшинство, приехавшее из других районов – и бывшее в среднем явно младше аборигенов, – испуганно вытягивало шеи в опасении прослушать что-нибудь важное.

      – Вы меня знаете? – начал Николай Петрович Толмачев, осанистый мужчина лет сорока пяти.

      – Знаем, – ответно прошелестел строй.

      – Я много не говорю. – Строй промолчал. Говорил Николай Петрович как раз много. Был он учителем физкультуры в местной школе, и большинство собравшихся прошло через его руки. Мужик он был неплохой, но, как говорится, не в авторитете.

      – Так вот, – продолжил Толмачев. – Вы все знаете, как оказались здесь. У большинства на шее висят срока: у кого – условные, у кого – кто зону понюхал – условно-досрочные. Остальным тоже не время колготиться. Так что обдумывайте линию поведения.

      Николай Петрович сделал паузу, видимо, давая время на обдумывание линии поведения. Строй молчал.

      – Так, как в прошлом году, уже не будет! – махнул рукой, как шашкой рубанул, Толмачев. – Пусть всех на тюрьму свезем, но бардака не допустим!

      Тишина стала мертвой, а новички из других районов и вовсе опустили стриженые головы, стараясь стать менее заметными.

      Аборигены знали, о чем речь. Прошлогодний лагерь для трудновоспитуемых стал притчей во языцех не только у местной шпаны, но и в гороно, и даже в УВД. За сезон – две драки с поножовщиной, не считая обычных рукопашных, три побега и две беременности по окончании. Это много, решило соответствующее начальство и усилило нынешний состав Толмачевым, в том году отсутствующим, а также двумя студентами-старшекурсниками, которые должны были играть роль старших братьев-сестер. Плюс милиционер на постоянном довольствии (в прямом смысле слова: его жена работала в «Смене» поварихой).

      Но все эти меры были полной туфтой, для отвода глаз интеллигента – главы администрации, искренне решившего, что заблудшим мальчикам и девочкам такой пансион полезнее тюрьмы. Реально могли помочь беседы, проведенные операми с будущими «лагерниками», сопровождаемые доходчивым матом,