Бросок из темноты. Александр Карпов

ропадая в облаке пара.

      – Так! Теперь по счету! – поддержал его офицер в комсоставской шинели, высоко опоясанной ремнями, с командирской кожаной сумкой на боку.

      Он отделился от толпы, возившейся возле застрявшего орудия, прыгнул через бугор на обочину дороги и, оценив ситуацию со стороны, поднял вверх правую руку. Набрав побольше воздуха, офицер начал громко считать, каждый раз резко опуская руку в такт своим выкрикам:

      – Уперлись все вместе! И раз! И раз! И раз!

      Солдаты, привыкшие к дружной работе, слушали командный голос и, повинуясь рабочему ритму, дружно толкали друг друга в спины. Задние нажимали на передних, те в свою очередь упирались в станину, в ободья колес, в щиток и тело откатника, заставляя сцепку раскачиваться взад-вперед с каждым разом все сильнее и сильнее. Наконец под очередной выкрик командира солдаты вытолкнули орудие на дорогу и стали проталкивать его еще дальше, чтобы оно снова не сползло в глубокую колею.

      – Фу-у-у! – громко протянул кто-то в солдатской массе.

      – Пятый раз уже! Куда этот конюх там смотрит? Спит, что ли? – громко, так чтобы слышно было далеко впереди, проговорил один из красноармейцев, вытирая суконной рукавицей пот со лба.

      – А ты сам попробуй! А то много вас тут умных таких! – ответил второй коновод, защищая первого, который, наверстывая упущенный темп, уже ушел далеко вперед.

      Он тянул за собой поводья длинной, из шести лошадей, упряжки, завершавшейся одноосным артиллерийским передком и обмотанным белой тканью телом гаубицы. Следом шли три десятка солдат орудийной прислуги и отделение разведчиков, выполняющих роль охраны и одновременно арьергарда дивизиона.

      – А тут и пробовать нечего! – отозвался сержант, хмурясь на озлобившегося коновода.

      – Отставить! – перебил его, внезапно появившись, тот самый командир, который руководил работой по спасению застрявшего в снегу орудия.

      Его появление на некоторое время вернуло дисциплину в колонну красноармейцев. Повисшая над ней тишина прерывалась только кашлем и тяжелым дыханием идущих.

      – Подтяни-и-сь! – протянул командир, на ходу оглядываясь на подчиненных. – Не отставать! Держать темп!

      Солдаты послушно кинулись сокращать дистанцию. Отставшие, насколько позволяли силы, переходили на легкий бег, стараясь догнать ушедших вперед товарищей. Колонна на глазах становилась короче, начинала двигаться в такт, монотонно раскачиваясь. Так продолжалось минут пять-десять. Потом дистанция между идущими снова увеличивалась, задние опять отставали – колонна вытягивалась, слышалось недовольное бормотание.

      Суровый с виду молодой командир опять выходил из строя, оборачивался назад и снова кричал на левый фланг колонны:

      – Подтянись! Не растягиваться! Не отставать!

      Задние снова начинали послушно догонять передних, на ходу поправляя порядком надоевшие вещмешки, винтовки, подсумки, противогазы и каски.

      – Сколько мы уже прошли, товарищ лейтенант? – обратился к командиру тот самый сержант, что пытался вступить в перепалку с коноводом.

      Это не было простым любопытством. Солдаты и без того знали, что позади уже несколько десятков километров. Просто сержант решил взбодриться, а для этого попытался втянуть в разговор идущего рядом лейтенанта.

      Тот тяжело вздохнул:

      – Точно вам не скажу. Но, думаю, не менее сорока километров от пункта выхода. – Он привычно обернулся, чтобы проверить, не растянулась ли колонна, потом бросил короткий взгляд на собеседника и задумчиво уставился себе под ноги. – А сколько еще впереди, я и сам не знаю. Только конца нашему пути пока не видно.

      – Что там, Егор? – крикнул сержант, обращаясь к одному из идущих впереди солдат своего отделения: тот вдруг начал вертеть головой из стороны в сторону. Дорога к этому времени стала плавно отклоняться вправо, в направлении пологой возвышенности, покрытой зимним лесом.

      – Не пойму, товарищ сержант, – ответил тот, не поворачиваясь. – Почему мы от маршрута отклоняемся? Линия фронта от нас – на юг и на запад. А мы на север повернули, а в тех местах либо крюк большой делать придется, либо нас куда-то еще ведут.

      – Это откуда такой осведомленный? – дернул плечами лейтенант, вытягивая от удивления лицо и пристально глядя на сержанта.

      – Не удивляйтесь, товарищ лейтенант. Это Щукин! Он местный, из этого района. Его родная деревня где-то тут, совсем рядом. Он все окрестности знает, все дороги. Потому и ориентируется хорошо.

      Лейтенант возразил незамедлительно:

      – Даже я, командир огневого взвода, не знаю места назначения! Командир батареи не знает! А этот – знает! Вот дела! Простой солдат осведомлен о маршруте лучше, чем все воинские начальники, вплоть до комбата.

      – Да не знает он ничего, товарищ лейтенант! – заулыбался в ответ сержант. – Я ж вам говорю – местный он. Всю жизнь здесь прожил. Все пути-дорожки с детства знает. С ним даже начальник штаба полка советовался и маршрут согласовывал.

      Последние слова были сказаны таким тоном,