Под чертой (сборник). Дмитрий Губин

обращая внимания на то, что у человека есть еще и душа.

      Прошедшим летом я встретил давнего знакомого, как бы его по-людски обозначить? – ну, пусть будет Артем.

      Встретил в больнице, я там был на осмотре.

      Мы ровесники, схоже мыслим, оба любим спорт, бегаем-прыгаем, оба полагаем здоровье своим частным достоянием и ресурсом, – в общем, разметанные жизнью близнецы, Зита и Гита.

      А встретил я его за день до операции, когда он запрыгивал в больничном дворе в автомобиль, чтобы следующим утром, на чистый желудок и такую же совесть, лечь под нож, – а вот ночь накануне провести с семьей. Операция – ничего страшного или особенного, удаление наследственной болячки, рутина, вроде замены зубчатого ремня в машине (подробности неважны – мы оба с Артемом полагаем, что они интересны лишь больному и врачу, да и то во втором, честно говоря, не уверены). И поскольку Артем – до мозга костей рационалист, он все рассчитал: оперироваться летом (в офисе мало работы), в больнице провести минимум (современные методы хирургии позволяют), ну то есть вот так: выпорхнул поутру вольной птахой из машины в операционную – и через пару дней снова на волю.

      Через пару дней я навестил его, по-стариковски сгорбленного, медленно шаркающего тапочками с логотипом Ritz-Carlton по больничному коридору, хватающегося в поисках опоры за стену.

      Дело не в операции, она прошла хорошо (Артем, кривя рот, сказал, что анестезиолог обманул, он-то ждал известной по книжкам маски с хлороформом, но ему что-то ввели внутривенно, – и все, очнулся уже в палате). Но любое, даже локальное и с благой целью, разрушение организма – оно разрушение. Это сейчас Артем снова плавает и бегает, сохранив от пребывания в больнице лишь привычку восклицать в сердцах «Твою Голикову!» (врачи его научили) – но тогда он понял, что такое отказ организма в работе, пусть и временный. И очень сильно это воспринял.

      И я воспринял. Во-первых, потому, что свое здоровье летом тоже проверял (мужчины невероятно мнительны, и я не исключение), а во-вторых, серьезные проблемы со здоровьем начались у близкой родственницы, и я рассказ Артема проверял семейной, увы, практикой.

      Кое-что я записал. Чтобы не пропало. Ведь все там будем, разве не так?

Рассказ первый: о страховой медицине

      О том, что у него проявилась наследственная болячка, Артем узнал давно, когда еще у руля медицины была не Татьяна Голикова, а Михаил Зурабов, которого тоже честили на все корки и врачи, и больные, хотя, справедливости ради, до присказки «твоего Зурабова!» не доходили.

      В районной поликлинике («полуклинике», как Артем выражается) он, понятно, не наблюдался. То есть заскочил однажды по глупости – но тут же выскочил, как ошпаренный. Потому что там запись по талончикам и на месяц вперед, потому что очереди и скрежет зубовный, потому что половины специалистов нет, а те, что есть, не осматривают, а пишут, пишут, пишут что-то в лохматую медицинскую карточку, компьютеров нет, – какая тут диагностика? Какое лечение?

      И я готов засвидетельствовать, что времена голиковские ничуть не лучше зурабовских (да хоть и