Суворов и Кутузов (сборник). Леонтий Раковский

трунил он сам над собой, подставляя Прошке сапог.

      Прошка усердно стаскивал с барина сапог и старался не дышать: от Прошки шел крепкий винный дух.

      III

      Суворов проснулся, и холодный пот сразу прошиб его: впервые за всю свою жизнь он спал на пуховике, укрытый атласным одеялом, точно разжиревший, обленившийся барин, а не солдат.

      Суворов никак не мог понять: где он и что с ним? На широкой кровати, рядом с ним, кто-то спал. Александр Васильевич повернулся и увидел: возле него, в нарядном кружевном чепчике, лежала пухлая, румяная женщина.

      «Варюта. Жена», – подумал он.

      И сразу вспомнилась вся неугомонная сутолока вчерашнего дня.

      Еще накануне, с вечера, в большом доме Суворовых не осталось спокойного угла – готовились к завтрашней свадьбе, чистили, убирали. В комнатах все было вверх дном. Александр Васильевич лег спать не в девять часов, как ложился обычно, а за полночь.

      А на следующий день, с утра, и пошло одно за другим.

      Сперва жениха усадили причесываться. Кудрявый старик Матвей, дворовый куафер Суворовых, целый час плясал возле молодого барина – примеривал парик, завивал букли, пудрил. Он вконец измучил Александра Васильевича. Суворов не переносил ни пудры, ни парика, от которого, по его словам, всегда пахло псиной.

      После Матвея Александр Васильевич попал в руки к портному, который ползал вокруг Суворова на коленях, обдергивал приметку, что-то пришивал и, видя, как барину не стоится на одном месте, все повторял:

      – Сейчас, батюшка! Сейчас! Еще минутку!

      Суворов любил простую, свободную одежду, а тут эти галстуки, крючки да пуговицы.

      Наконец Александр Васильевич был готов.

      Суворов всегда избегал смотреть в зеркало, но, проходя через зал, мельком взглянул на себя.

      Он и без зеркала чувствовал, что затянут, сдавлен, неестествен и смешон. Из зеркала на него глядел какой-то напомаженный штабной франт, который, конечно, никогда не нюхал пороху.

      Анюта, замужняя сестра Александра Васильевича, не отходившая сегодня ни на шаг от брата, заметила недовольное выражение Сашеньки.

      – Хорошо, Сашенька! Ей-ей, хорошо! – заторопилась она, зная горячий, своенравный характер брата.

      Суворов передернул плечами.

      – Помилуй Бог, красавец! Точно прусский сержант! Огородное пугало! – фыркнул он и, круто повернувшись на каблуках, поспешил прочь от зеркала.

      Затем начался новый искус – поехали в церковь к венцу. Яркий свет паникадил, чад от многочисленных свечей, духота, десятки любопытных лиц, которые беззастенчиво глазели на жениха и невесту.

      Суворов и Варюта шли между двумя плотно сбитыми рядами людей, жавшихся поближе к ковровой дорожке.

      «Точно сквозь строй прогоняют!» – подумал Суворов.

      А со всех сторон явственно доносился шепот:

      – Это какой у него орден?

      – И до чего худущий…

      – Невеста-то, невеста! Краля бубновая!

      – За едакого сухопарого идет…

      – Пойдешь, коли у него, сказывают, десять тыщ душ!

      Венчаясь,